Промелькнула и Варвара. Кошкин остановил кадр: Шпонка со спесивым видом наблюдает за съемками, ухмыляется…
– Давай дальше! – распорядился Белозеров.
На съемочную площадку выплыла Самобрехова, подошла к Маше: «Стоп, стоп, стоп. Опять ты путаешь слова! Никакой отсебятины. Ты должна ныть и плакать по-настоящему. – Она повернулась к Варваре. – Мамаша, может, ремешком угостишь, чтобы получилось естественно?»
Варвара усмехается: «За отдельную плату!»
Самобрехова. «Мы можем и другую девочку подыскать. Ты что – никогда не плакала?»
Маша. «Никогда!»
Самобрехова. «Ну, давай, Машенька, постарайся… Ты же умница!»
Варвара. «Ну, хватит выпендриваться! Столько людей собралось из-за тебя! Плакать она у нас разучилась!»
Варвара подходит к Маше и неожиданно отвешивает ей легкую пощечину.
Маша. «Фашистка!» На глазах у нее слезы.
Самобрехова. «Вот так уже лучше! Мотор!»
(Слышен голос оператора за кадром:) «Я не выключал».
Самобрехова. «Где свет, черт побери!»
Мимо камеры торопливо пробежал парень. Вспыхнул свет.
Самобрехова. «Работаем! Мотор!»
Маша всхлипывает: «Папочка, миленький, спаси меня. Пожалуйста, отдай им эти деньги. Они хотят меня убить!»
– Вот и все, – сказал Кошкин и выключил магнитофон.
– А вы, оказывается, истязали ребенка! – жестко произнес Белозеров.
– Ну, не надо, а? – заюлила Самобрехова. – Сами видели, кто ударил!
– А ремнем выпороть кто просил?
– Ну, это для красного словца.
– Или красного от побоев лица? – Белозеров даже подался вперед.
– Кстати, что это за парень промелькнул? – спросил Савушкин.
– Инженер по свету. Он уволился после съемок, – хмуро ответила Самобрехова.
– Вот он, скорей всего, и свинтил эту цепь, – вставил оператор.
– Как его фамилия? – спросил Савушкин.
– Какая-то такая фамилия, типа писателя дореволюционного, – сморщил лоб Саврас. – Некрасов… Пушкин…
– Да нет, нет, какой Пушкин… Типа Герцена, – заметила Самобрехова.
– Огарев? – подсказал Савушкин, вспомнив титры.
– Во, точно! Его Серегой звали… – радостно кивнул Саврас.
– Надо его найти, – подытожил воспоминания Савушкин.
7‐е число. Вечереет.
Кошкин и Савушкин подъехали к автосервису, занюханному донельзя, с покосившейся вывеской. Стали издали наблюдать за двумя закопченными слесарями, которые лениво откручивали колеса.
Савушкин, зевнув, спросил:
– Ну, и кто из них Гриша Хлопухин, который гавкал на нашу Машу?