Однако ж делать нечего, приходится и Пушкину чем-то поступаться ради спокойствия жены и будущего счастья родственниц: Коко и Азеньки.
Первые шаги в свете всегда трудны, и провинциальных барышень Гончаровых встретили в нём отнюдь не с распростёртыми объятиями. Эмоциональный отклик Екатерины, где она сравнивает себя и сестру с «белыми медведями», явившихся вдруг в столичных гостиных, живописует их положение в высшем обществе. Но совсем скоро сёстры уже не казались петербургским дамам и франтам ни «белыми воронами», ни «белыми медведями» – ведь они составляли чуть ли не одно целое с красавицей Натали Пушкиной. Снисходительная благосклонность к сёстрам-провинциалкам мадам Пушкиной стала почитаться хорошим тоном. Светское общество не вдруг, но приоткрыло двери барышням Гончаровым в желанный и такой многообещавший мир.
И если Москву называли ярмаркой невест, то Петербург, верно, считался Гостиным двором женихов. Но надежды на изменение судеб для обеих сестёр, на близкое замужество тают и меркнут подобно призрачным петербургским ночам.
Первая зима в Северной столице, по признанию Екатерины, не оправдала её заветных надежд, потому-то и показалась ей особенно скучной.
Стоит, верно, вспомнить предупреждение Пушкина, подтрунивавшего над матримониальными прожектами жены. «Ты мешаешь сёстрам, потому надобно быть твоим мужем, чтоб ухаживать за другими в твоём присутствии, моя красавица». А ведь то было сказано ещё до приезда сестёр Гончаровых в Петербург.
Однако очень уж скоро (явно не без содействия обеих тётушек Загряжских: престарелой Натальи Кирилловны и Екатерины Ивановны, весьма уважаемых при дворе и имевших там большое влияние) Катенька Гончарова прикрепила к корсажу придворного платья шифр с вензелем императрицы Александры Фёдоровны.
По традиции сама государыня вручала заветный шифр своим новоиспечённым фрейлинам. «Быть пожалованной шифром», – золотым, усыпанным бриллиантами особым знаком отличия, – о, это заветная мечта многих-многих русских барышень! Драгоценная брошь являла собой инициал императрицы: заглавную букву «А», сверкавшую бриллиантами и увенчанную стилизованной короной. Фрейлинский шифр или вензель полагалось носить на банте цвета Андреевской голубой ленты на левой стороне корсажа платья.
Прежде, до царствования Екатерины Великой, фрейлинских вензелей не было: придворные дамы жаловались осыпанными бриллиантами портретами-миниатюрами своих государынь. Не обошёл вниманием историю шифра в России и Александр Сергеевич: «При Елисавете было всего три фрейлины. При восшествии Екатерины сделали новых шесть – вот по какому случаю. Она, не зная, как благодарить шестерых заговорщиков, возведших её на престол, заказала шесть вензелей, с тем, чтоб повесить их на шею шестерых избранных. Но Никита Панин отсоветовал ей сие, говоря: “Это будет вывеска”. Императрица отменила своё намерение и отдала вензеля фрейлинам».