С Адама будто стекло напряжение вместе с каплями осевшего на волосах и растаявшего снега, когда мерзавка выдернула из рук подношение к праздничному столу и избавила обоих от вынужденного общения. По запаху, просочившемуся из-под фольги, пирог пах лучше всего в радиусе нескольких кварталов. К столу гостя не пригласили. Видимо, под презрительным взглядом кусок в горло не лез.
Мерзавка не заводила ненужных разговоров, что уже за счастье. Ларссон облегченно вздохнул, когда дверь захлопнулась перед ним. Отвесив себе похвалы, что держался молодцом и сделал все, как и обещал матери, он с чистой совестью уже собирался сбежать из тухлого местечка. Уверенно шагая к лестнице, Адам вдруг вспомнил ее внешний вид: уставшая, растрепанная, в его старой маке, которую нагло присвоил младший брат. Черт. Лиам. Адам упустил из виду, куда запропастился мелкий засранец. Судя по всему, девчонка коротала вечер в одиночестве. И все бы ничего, если бы не заверения Лиамеля, что Рождество встретит с подругой. Решив удостоверится, что мелкий говнюк оказался настолько ленив, что не поднял задницы открыть дверь, Адам вернулся и снова постучал, как постучал бы по голове брата.
– Я исповедую иудаизм! – с порога заявила мерзавка, открывая. – А, это опять вы, – что явно разочаровало ее куда сильнее навязчивого обхода квартир. – Ладно.
Так и не дав Адаму вставить хоть слова, она потянулась за телефоном в карман видавших лучшие годы спортивных штанов от мужского комплекта.
– Добрый вечер, мэм, – щебет певчей пташки полился в трубку. – Да, ваш сын приехал и привез восхитительный пирог, – буквально дожеванный во время разговора с отряхиванием губ от крошек. – Дать ему трубку? Конечно!
Под выжидающим взглядом Адаму предложили продолжить беседу по протянутому телефону. Не став спорить, он включился в устроенный мерзавкой перфоманс:
– Да, мам, у них все хорошо. Я как раз вовремя, – не без удовольствия он смотрел, как девчонка на глазах побледнела, хотя казалось, бледнеть ей больше некуда. – Ли в уборной. Позже перезвоню.
Вернув телефон, Адам нагло перешагнул порог без приглашения и осмотрелся, пока бледнявая слушала трескотню его матери в трубке. После долгих прощаний и сто первых благодарностей за угощение, ей все же пришлось снизойти с гостем до полноценного разговора.