Удары посоха. Громогласное:
– Гаранты мира!
Двери вновь распахнулись, впуская на этот раз детей. В белоснежных одеждах. Словно агнцы на заклание, честное слово! Чинно и степенно они идут по кроваво-красному ковру к трону – приветствовать монарха и произнести слова древней вассальной клятвы.
Эдвард почти не смотрел на них. За десять лет ежегодных церемоний он уже наизусть выучил и слова клятвы, и все, что будет происходить после: торжественная речь секретаря, напоминающая историю данной церемонии, дрожащие от волнения голоса подростков, всхлипы матери-истерички, каждый год находилась такая, суровость отцов, позирующих перед камерами.
– Да, это тяжело, но традиции…
– Мы выражаем лояльность императору.
– Вручаем его величеству судьбы своих детей…
На этот раз что-то было не так. Эдвард не мог сказать, что именно, но что-то явно цепляло взгляд, мешая абстрагироваться от происходящего. Внезапно император осознал.
Розовые волосы! Они слишком выделялись на фоне ослепительно белых одежд. Белый – цвет невинности и чистоты помыслов. А еще на нем лучше видно кровь.
Эдвард нахмурился и едва заметно подался вперед, всматриваясь в девочку, с весьма оживленным видом крутившую головой, точно она впервые видела этот зал.
Зеленые глаза, показавшиеся очень знакомыми, блестели от предвкушения и непонятного торжества. Эдвард вдруг обратил внимание, что девочка держалась немного особняком от остальных, словно не была с ними знакома. Почувствовав на себе взгляд императора, розововолосая особа слегка смутилась и опустила голову, все равно внимательно следя за происходящим из-под ресниц. Сэр Тоби вышел из-за трона, остановился на ступенях, развернул свиток – еще одна нелепая деталь сегодняшней церемонии. В век технических достижений свиток смотрелся изумительно архаично.
Эдвард не слушал речь, все еще украдкой посматривая на заинтересовавшую его девочку. И кого же она так напоминала?
Император был готов поклясться, что буквально недавно он видел такие же глаза, сверкающие, точно изумруды, но само событие ускользало из памяти, то и дело вытесняемое тупой головной болью.
Дочитав, секретарь свернул свиток и отступил к стене. Время клятвы. Головная боль нарастала. Эдвард с силой стиснул подлокотники. Осталось совсем немного, и он, сказав подобающие этой церемонии слова, наконец уйдет к себе, переоденется в мягкий свитер и, наверное, напьется.