Суббота после пятничного «дня варенья» была красной. Научные институты, где у нас проходила практика, отдыхали, а учебные, естественно, работали. И это разительно, в наших же глазах, отличало нас, без пяти минут инженеров, от всей остальной студенческой братии, прижившейся в многоэтажном улье на Московском проспекте. Благодаря красным субботам мы невольно, по-взрослому, получая законный выходной, точечно и дозировано соприкасались с радостями будущих производственных будней.
Обитатели нашей комнаты проснулись, но принципиально не вставали с кроватей, пока не уляжется в коридоре шум от утренней суеты замороченных студентов. Ещё минут десять и последний студент, хлопнув громко дверью, пробежит по коридору, его удаляющиеся шаги затихнут, и настанет долгожданная тишина.
Ровно неделю тому назад, в субботу, тоже красную, нерабочую, нам, тогда ещё обитателям аспирантской бытовки, удалось чуть-чуть поглумиться над самым вредным аспирантом, поддерживая тем самым высокий градус взаимной нелюбви на фоне буфетов, расставленных в нашей комнате, и всех вытекающих отсюда проблем и неприязней.
В тот день мы не спеша поднялись, умылись, позавтракали и, радуясь непривычной гулкой тишине общежития, решили немножко почитать. Улеглись на кровати одетыми поверх одеял с книжками и журналами в предвкушении нескольких спокойных часов в приятном обществе грамотно расставленных букв в умных и толковых предложениях.
Тишину нарушили шаги, они возникли где-то в глубине коридора и быстро приближались к нашему тупику. Дверь резко, с противным визгом распахнулась, в комнату влетел аспирант и по-хозяйски, никого не замечая, принялся выворачивать содержимое одного их буфетов. Он сосредоточенно копался в нижнем центральном отсеке, с головой скрывшись в его чреве, и было очевидно, что по какой-то только ему ведомой озабоченности он нас не заметил.
Безмятежность библиотечной идиллии, чередуясь, нарушили: противный скрежет снующих пустых кастрюль, глухой металлический перезвон сковородок, цоканье банок с домашними консервами и назойливое, бесконечное шуршание оберточной бумаги. Кто-то из наших ребят продолжал читать, относясь к визиту аспиранта, как к неизбежному назойливому летнему комару, а некоторые, заложив пальцем страницу книги, внимательно наблюдали за его странными действиями.