Старушка подволокла авоську в угол, с гимнастической ловкостью взобралась на подоконник. Ухватив сигарету из губ парня, швырнув аккурат между перил. Склонилась, заглянув в его лицо. Потупив взгляд, Василий уже сожалел, что открыл рот, но не спихивать же с подоконника пожилую женщину.
– И что? Бедный, ты несчастный. Надо же. – Выдохнула она ему прямо в лицо. – Как ты себя жалеешь, настоящий мужик. Прямо карикатурный персонаж, хоть портрет рисуй.
– Что?
– Ничего! Ты себя жалеешь, ревёшь тут, куришь, пьёшь. Только ты жить продолжишь, а она нет! Ну, если ты правду сказал, а не насочинял. – Она так резко сменила тон на сомнения, даже понизила голос.
– Не насочинял. – Огрызнулся парень.
– А что же тогда не у неё в больнице?
– Она не в больнице.
– Господи, наврать же такое. Это надо. Ну, весь в папашу.
– Я не наврал, – завопил он. Взвыл как сирена. – Она и правда больна. А я ничего сделать не смогу. Она мне и не говорила. Мы каждый день гуляли. – Василий процедил, разрывая фразы на слова. – Я приходил к ним, а она молчала. Ничего не сказала. Ничего! Ни слова! Расстроить, видите ли, боялась.
– Прямо так?
– Да! Ни слова. Я… Она… Боялась расстроить. А я…
– Что? Не расстроился?
– Расстроился? Я люблю её.
– А она?
Парень пожал плечами:
– Тоже. Говорит, что я очень хороший. Для неё, я как мечта.
– Так и сказала?
– Сказала. – Он вскинул голову и потянулся снова за сигаретой. – А теперь всё кончено.
– Уже?
– Что уже?
– Не стало! Когда?
– Чего не стало?
– Её! – Старушка отпрянула, осмотрев парня.
– Три недели её не вижу. Как она мне сказала… Ну, или четыре. После того как приказала не приходить.
– Так она жива?
– Кто?
– Девушка твоя.
– Да. – Парень успокоился и затих, посмотрел в лицо с рябью морщин, в ярко-синие глаза, которые из-за крупных стёкол очков выглядели куда больше, чем на самом деле.
– Не поняла. То есть девочка тебе сказала, что больна, а ты бросил её сразу.
– Не бросил. – Замялся парень. – Я ходить к ней перестал. Она же сама сказала…
– В душу плюнул. – Закивала соседка, поджав губы. – Удавить бы тебя. Вот, своими бы руками удавила бы.
– Но она мне сама сказала не ходить к ней. – Взвился он. – А мне плохо без неё.
– Плохо? Тебе плохо? Эгоист. А ей хорошо? Она тебе открылась, а ты? Ты ей душу изорвал. Она тебя впускать в свою жизнь может и не хотела, поэтому ничего и не говорила, а ты ворвался. И что? Она открылась тебе. Да не сразу, через месяц. Но рассказала же.