– Может ты и права…
– Вот только философствовать я не намерена, я хочу знать свою судьбу, которая неожиданно и несправедливо оказалась в ваших руках. Где я?
– Это просто дом,– пожала плечами Иоланта,– ты голодна?
– Нет,– внутри все горело от страха и бессильной злобы, но я пыталась сохранять спокойствие,– это, что бордель?– собравшись духом, выпалила, наконец, я самый главный, беспокоящий последнее время вопрос.
– Что?– Иоланта на секунду оторопела, но быстро взяв себя в руки, улыбнулась,– нет,– она задумчиво посмотрела, куда – то сквозь меня и, почему – то уже не так уверенно повторила,– нет.
Мы молча смотрели друг на друга.
– Я все же принесу тебе поесть,– сказала, наконец, Иоланта и вышла из комнаты.
– Нужно собраться силами встать и осмотреться,– пробормотала я себе под нос, как только за женщиной закрылась дверь. Попытка подняться с кровати оказалась безуспешной. Немного привстав на локтях, я, тяжелым мешком, упала обратно абсолютно обессиленная.
Черт, когда же закончатся эти мучения?– Отчаяние начало брать верх,– неужели я умерла под колесами этой чертовой машины и попала в ад?
Неделю я, как овощ провалялась на кровати. Все это время я очень много спала. Иоланта заходила несколько раз в день, приносила еду, лекарства и воду, помогала с передвижением до ванной комнаты.
Так отвратительно в физическом и моральном плане я не чувствовала себя никогда в жизни. Иоланта, даже подарила колокольчик «на крайний случай», например, позвать ее, если захотелось в туалет, но я, так ни разу им и не воспользовалась. Положение было хуже некуда, но окончательно признавать свою беспомощность посредством этой металлической брякалки не было ни какого желания. И так, несколько дней, Иоланта ходила тут с «уткой», потому, что самостоятельно дойти до туалета я была не в силах. Такого позора я еще не переживала никогда в жизни.
Первым делом, когда, я с огромным трудом, смогла встать с кровати, то, конечно же, направилась, к окнам.
С большим трудом я забралась на подоконник и открыла одну створку окна, передвинулась на ее сторону, и, навалившись спиной, прижала к внутреннему откосу. Посидела так немного, не шевелясь и позволяя ветру играть с ресницами и волосами. После двух недельного практически обездвиженного существования, теплое дуновение ветра по лицу и свежий воздух, заполнившие легкие – было чем-то сказочным и почти нереальным.