– Романопулос – не враг, Федор Кузьмич, – твердо отрезал Троян, – Он свой и всегда был своим. Это ошибка.
– Ты полагаешь, что партия и ее инструмент НКВД могут ошибаться? – сощурил глаз начальник ведомства, немного опомнившись от своей тирады в защиту бывшего начальника, угодившего в расстрельные списки сразу по возвращении из Испании.
– Я полагаю, что судьба не ошибается, товарищ армейский комиссар 2 ранга, а Николаос считался в отряде счастливчиком. Его ни пуля, ни осколок не брали. Он как заговоренный, в группе его называли Неваляшка. Такой позывной просто так не дают. И он за свой героизм и отвагу был представлен к ордену Красного знамени.
– Да помню я, помню… После отпуска должны были вручить. И удостоверение в столе со штампом… – почесал затылок глава Управления, – Не проще ли подыскать замену?
– Где? Если девять из десяти греческих мужчин по вашим же данным расстреляны? – поставил в тупик горькой правдой Троян.
– Ладно, постараюсь что-нибудь сделать, но думаю все это зря. Опоздали мы. – вздохнул армейский комиссар и махнул рукой, показав Трояну на выход. Правда, тут же вскочил и догнал майора.
Почти в дверях начальник шепнул трояну на ухо:
– Ты это… Забудь все, что я тебе тут в сердцах наговорил. Особенно про расстрелянного «Старика». И поменьше языком тряси… А то загремим все вместе… Попадем под раздачу ни за что, ни про что. Ну, посуди ты сам, даже если ты его вытащишь всеми правдами и неправдами – думаешь, он будет благодарен за истребление своего народа? Сбежит – а нам отвечать…
– Греку теперь некуда бежать, Федор Кузьмич. С родных мест выгнали турки. Мы, приютив, обманули, а историческую его родину топчет фашистский сапог. Грек должен освободить свою землю, и мы ему в этом поможем. Авось тогда простит нас. Мы на одной стороне. – заключил Троян и отдал под козырек, прощаясь.
Глава 6. Неваляшка
В Испании Николаос Романопулос сражался под оперативным псевдонимом Неваляшка.
Как-то раз под Вильярриалем со стороны моря из густого тумана появился немецкий «юнкерс-52». Немецкий ас из «Легиона Кондор» спикировал на позиции интернациональной бригады и сбросил все свои бомбы, и при этом в небе не показалось ни одного русского «И-15». Все были ошарашены, когда Николаос выполз из-под обломков абсолютно невредимым. С того самого момента он и получил свое прозвище, ставшее его позывным.