– Чернобровка! Да постой же ты, какая быстрая. – Он снова нагоняет. Мария оборачивается. На щеках красные пятна. Волосы – ягнячье руно. На солнце отливают рыжиной. Кажется, из параллельного класса. Знакомое лицо.
– Обиделась? Слушай, я ведь не знаю, как иначе тебя зовут!
– Мария!
Он улыбается до ямочек на пунцовых щеках. «Отвали, дай пройти, что дорогу загородил, дылэно[2]», – хочет выплюнуть Мария в это красивое лицо, но только открывает и закрывает рот, как выловленная рыба. Во рту сухо. Будто песка наелась.
– Я, кстати, Филипп, Фил, может, помнишь?
Нет, Мария не помнит. Изо рта Фила сыплются вопросы: «Извини, может, ты спешишь, может, я тебя задерживаю, в другой раз?», «Дурак я». – Да, дурак, соглашается про себя Мария.
– Мое предложение такое – вместе готовиться к литературе, – наконец выдыхает Фил.
Мария поднимает брови. Неужели он тоже хочет на педагогический?
– Видишь ли, я хочу на актерский, ну это если получится, папа против, да все против, но я хочу. А не получится на актерский, так хотя бы на режиссуру кино. – Фил снова краснеет и переводит взгляд на гряду белых взбитых облаков над горизонтом.
Мария смотрит на него с завистью. Фил из тех мальчиков, которые могут себе позволить. Выбирать. Спорить с отцами. Поступать на актерский. Смотреть в небо, наконец.
– Так попроси…
– Графиню? Заниматься со мной литературой? Э, не, фигушки. Да и она не станет.
– Это еще почему?
Фил наклоняется к ней ближе и переходит на шепот.
– Ты в церковь ходишь?
Мария качает головой. На крещения и на венчания батюшка в табор сам приезжает.
– Хорошо, но, может, знаешь.
– Отца Геннадия?
– Ага. Так вот он и мой, ну, отец. Всамделишный. И это он отказался Графову-младшую хоронить.
Про эту историю Мария слышала. И не понимала, как так? Неужели не нашли тогда ни единой косточки, чтобы сделать все по-божьему, по-человечески?
– Так, а я тебе что, взамен училки?
– Не взамен. Я бы и сам подготовился, но…
– Но лениво?
– Но вместе веселее, скажешь, нет?
Марии было бы веселее, если бы она могла спокойно пересечь школьный двор. Потом спокойно разложить книжки на чистом, с ее собственным порядком, столе. И спокойно, до ночи, заниматься, заниматься, заниматься.
– Да к тому же, Мария, всем известно, у Графини есть любимчики.
Мария отнекивается, но вообще она согласна – она не всем так благоволит, как ей. Не всем тянет оценки в четверти, прощает опоздания и даже вовсе неявки.