Да как бы и пофиг не сдалось Аглае ни его спасибо, ни его здрасте, она даже ехать с ним в одном лифте не намеревалась, дождалась другого, поражаясь странным совпадениям. Вот ведь только раз за весь месяц вспомнила бизнесмена Витю в разговоре с Музой Павловной – и всё, как и не было такого господина. Да и то, чего бы ей о нём размышлять на самом деле. Но именно сегодня отчего-то вдруг с утра вспомнила о соседе и подумала мимолётно: вот бы он в той больничке подольше задержался, чтобы мир-спокойствие их этажа не разрушалось.
И на тебе – получите! – прибыл. Вот права была бабушка Поля, произнося старую пословицу: «Помяни дурака – припрётся издалека».
Ну вот он и припёрся, чпокая резиновыми наконечниками костылей по прекрасному полу холла.
А следом за ворчанием и недовольством на предмет возвращения раненого соседа Глаша сразу же подумала о Лорде Валериане. И о Музе Павловне. Ну а о ком ещё?
Поэтому и поспешила предупредить соседку о прибытии «Чёрного Гарри», вернее, «Битого Вити».
– Ох, господи, – всплеснула руками Муза Павловна. – Надо снова запирать дверь на замок, чтобы Вилли не выбегал. И помнить об этом, не забывать.
– Ну, сейчас, как мне кажется, господин Чащин к боевым действиям не совсем чтобы пригоден, успеете выработать навык, – усмехнулась Глаша. – Но вообще-то придётся за Валерьяном следить внимательно.
– Да уж, угораздило нас попасть в такую ситуацию.
И обе дамы тягостно-безнадёжно вздохнули, предвидя ожидающие их впереди неприятности.
Но странное дело – Валерьян месть свою зверскую прекратил. В первый же день возвращения из загородного вояжа он тщательно обследовал весь этаж, уделив особое внимание вынюхиванию территории около квартиры врага, что-то там понял-выяснил и сделал какие-то выводы. Видимо, посчитал себя абсолютным и безоговорочным победителем в противостоянии с соседом и более не выказывал никакого интереса к данному объекту, полностью его игнорируя.
Вот такая заморочка животного сознания – поди разбери, что у него там в голове, какие такие мысли-рефлексы, даже и пытаться не стоит.
Но когда жители этажа поняли, что противостояние животного и человека закончилось, пусть и по непонятным совершенно никому причинам, то вздохнули с большим облегчением.
И житие-бытие вернулось в свои спокойные, устоявшиеся берега.