А вот что сделала я. Тихонько, стараясь не то что не плакать, но и не всхлипывать, прошмыгнула в комнату. (Бабушка, видимо, занималась грядками). Нашла в тумбочке аптечку, достала лейкопластырь, бинты и перевязала обе коленки так сильно, как только могла. Потом, заметая следы преступления (я, свалившаяся с велосипеда, почему-то считала себя последним преступником!), тщательно умыла лицо от слёз и надела юбку подлиннее, чтобы бинты были не видны.
Сорок лет спустя я не понимаю, откуда взялось столько хладнокровия и решимости в белокурой шестилетке, как она (я) смогла собраться, взять себя в руки, моментально сообразить, где лекарства… Перевязка была сделана почти безупречно. «Медсестра» забыла только один, но самый важный этап: промыть раны.
Мама приехала через три дня, вечером в пятницу. И чуть не упала в обморок. Говорит, что мои разбинтованные колени напоминали иллюстрацию лекции по военно-полевой медицине. Удивительным образом я избежала заражения крови.
Началось долгое лечение. Память милосердно удалила почти все соответствующие файлы. Предполагаю, что было неприятно. Помню лишь процедуру смены повязок: присохшие бинты брызгали водой и по миллиметру отдирали, вместе с едва восстановившейся кожей.
В качестве сувенира мне достались шрамы на коленях. Незаметные, на пару тонов светлее цвета тела. Я не считаю их досадным недостатком, они совершенно не мешают. Но история, с которой связаны шрамы, мне мешала. Просто я не понимала, не проводила ассоциаций с другими ситуациями, не задавала неудобных вопросов.
Что же, пришло время задать!
Почему я не побежала к бабушке за помощью?
Почему за три дня она не увидела мои перевязанные колени, не заметила моё состояние?
Почему в детстве я безумно боялась заболеть? Другие дети наоборот кайфовали от возможности поваляться в постели, не ходить в школу. Их сразу окружали заботой, одаривали куриным бульоном, картофельной запеканкой и клюквенным морсом.
У меня тоже присутствовал и бульон, и запеканка, и морс, и забота. Но сначала – каждый, каждый раз! – я выслушивала гневную фразу «только и умеешь, что балдеть да болеть!».
Почему я считала факт укачивания в машине ужасным, непростительным недостатком? Многих детей укачивает, это почти норма, вестибулярный аппарат адаптируется к жизни. Почему же я чувствовала себя бессовестным негодяем, который портит людям поездку с дачи в город? Почему так стеснялась, внутренне сжималась, впивалась взглядом в знакомые объекты и считала километры. «Ну, потерпи, пожалуйста! Скоро уже дом с красными балконами. Ещё чуть-чуть!».