Я решил: если поднимется на нашей остановке, значит, ОН.
Он поднялся.
В октябре сорок шестого местное НКВД сбилось с ног. Несколько месяцев уже никак не удавалось выйти на опаснейшую банду Лёсика. Среди всего прочего, убит председатель колхоза.
Да они не особо и прятались – рассказывает очевидец тех событий, пчеловод Максим Петрович. Каждое лето на Медовый спас он тащит мне банку своего янтарного чуда в подарок и страстно любит поговорить о ТЕХ временах.
По словам пчеловода, застреленный председатель был отъявленная сука. Все жители деревни, как и окрестных деревень – все до единого, – знали, где обитает братва, и никто их не выдал. Неожиданно по тем временам. Должны же были быть какие-нибудь активисты-коммунисты? Впрочем, коммунистов в деревне не было точно. А когда в году так сорок восьмом появился один – демобилизованный из армии офицер, – то звание это влепили ему как прозвище – коммунист.
Как ни гадай, а было именно так. Да и было-то всё до смешного просто. Таким ведь жизнь-копейка, будут они тебе из-за живота своего стойку на голове делать… Они так и жили, обычным порядком в обжитом малиннике, в доме Лёсика. Дом на краю деревни, и тут же начинается неглубокий, кустами ощерившийся овраг, через двести – триста метров уходящий в лес. А если учесть, что и население заняло круговую оборону, то понятно, что оперативникам пришлось-таки покувыркаться. Но, как известно, как веревочке не виться…
Расклад, значит, был такой. Лёсику как командиру – вышку. Известно, в тот момент смертная казнь была отменена и грозное ЭТО слово означало – двадцать пять лет. Остальным от десятки и дальше по возрастающей. Сколько их было, какова судьба каждого, мне не известно. Да ведь я и не летопись пишу. Хотелось вспомнить о тех из них, с кем жили мы рядом.
Витя Дмитриевский был младшим в этой компании. Было ему не больше семнадцати. За молодые годы свои он и получил десятку. После освобождения погулял он недолго и опять сел, уже за ограбление аптеки в ближайшем поселке. Подсел, стало быть, Витя на наркоту в лагере. После второго захода вернулся как новый. С наркотой завязано было навсегда, но «Матюшинскую», как и магазинную любую, – уважал.
По возвращении в деревню – вроде как руки чесались, будто ТАМ они не работали, а на диванах валялись – Витя навел от самой нашей станции до деревни, да и в округе, деревянные мостки через многочисленные по нашей местности ручьи да канавы.