Но поделиться радостной вестью не удалось – папа ещё не появился, а мама ушла за продуктами для ужина. А когда мама вернулась – мечта уже затаилась, потому что…
Мама пришла с покупками, ставит сумку на стол, оглядывается, улыбается… надо в ответ тоже улыбнуться, но смотрит она куда-то мимо, не ему улыбается. Он хочет что-то сказать, но она уже опустила голову и неторопливо вынимает продукты, внимательно разглядывая их… кусок мяса, говядина, нежирная, значит не котлеты и не голубцы, несколько небольших картошин, картошка с мясом? Помидоры, луковица, перец сладкий, чеснок… пучок какой-то зелени, масло оливковое… Суп? На ужин? Водка, одна бутылка. Две лепёшки, папа любит, что бы пекли дома в духовке, но здесь плита на кухне с двумя конфорками и без духовки, а приготовленные на сковородке папа не любит – горелым маслом пахнет. В магазине продаются лаваш и лепёшки, которые больше на тонкий хлеб похожи, но все равно лучше, чем хлеб: «Неделю не сохнет! Это разве хлеб?» Но когда за столом спрашивает про лепёшки, говорит: «А где хлеб?»
Продукты выложены: водка в морозилку холодильника, мясо на куски и в кастрюлю с водой и на плиту, всё же суп – может на завтра? лепёшки на стол и сверху полотенце с красными петухами, папа любит, чтобы лепёшки накрыли рушником, «И рушник вышиванный на счастье, на долю дала», – напевал он, открывая тарелку с лепёшками…
«Мама, мамочка… поговори со мной, посмотри на меня, спроси меня, повернись ко мне, я здесь, я смотрю на тебя, у нас один воздух, я дышу им, как и ты, я построю дом для нас, у тебя своя комната с туалетом и ванной, всегда горячая вода…»
Но… только спина, исчезает в тёмном проёме дверей…
И мечта, достигнув вершины восторга – ещё мгновенье и засияет радостно открыто, на высочайшей точке… затаилась, потому что…
Папа не пришёл, мама умерла, появились женщины, которые оторвали рукава рубашки…
И вот он сидит в комнате с серо-синими стенами на деревянной коричневой скамеечке, перед ним стол и стул, а за столом… никого… В дверном проёме виден узкий коридор, слышны шаги, пришаркивающие на цементном полу, дверей нет – просто прямоугольная дыра в стене.
И кто-то ходит-ходит, то быстро, то медленно, то совсем ме-едленно… «Наверное танцует… – он прислушивается, – в коридоре? А музыки нет».
И вдруг за столом те самые женщины – те, что рвали рукава – одна напротив сидит, а другая рядом и пытается погладить его по спине: «Мальчик, не бойся, здесь некого бояться, мы хотим тебе помочь, твоя мама умерла, где твой папа мы не знаем, у тебя есть родственники? Мамины родные или папины, ты знаешь кого-нибудь?» Она внимательно смотрит на него, пытается заглянуть в глаза.