– Кали Дурга! То же оборотень – медведь! Не человек! Ату его, братья!
Лают собаки. К небу ползет луна. Я вспоминаю, когда и откуда пришел. Без глотка зверобоя ушел на верную смерть. Раздирают ладони – когти. Тело трясется. Шерсть покрывает лицо и спину. Задираю звериную шею, оголяю клыки. Рев из груди сотрясает землю.
Кто-то кричит: «Помогите».
Случилось это о ту пору, когда родился О́дин что Одиссей. Я делами своими уж было занялся: пусть и Солнцеликий, но крыс да мышей ловить – прерогатива. Промышлял днем охотой. Ночью спускался под землю. Да Оком одним приглядывал за порогом аномальной зоны. И вот однажды мать Джея нашего принесла в дом котенка нового.
Где откопала – молчит. С виду – плешивый, никчемный, нечистый, как черт. Отмыли, а тот – первого снега лучистее. Даже Барс Нежный от зависти гложет усы. А уши, хвост и носки на лапах не отмываются. Окрас на них затмевает цвет дыма сивого, как у ТинПу. Маска серая на лице, как у енота мифического. В общем, в шоке семейство от огарка такого мистического. А глаза… Тут даже я забыл буквы местного языка. Как небесный звенящий колокол после грозы, расписан следами молниями. Понял – парень не из простых. Но не видно ни зги среди красоты ослепительной. Отлавливаю вредителей. Время расставит все по своим местам. Присмотрю за ним.
Однажды уж солнце за край закатилось – случись притащиться гостю. Дверь сносит с петель, стучится, кряхтит. Эка невидаль – без предупреждения под луною ломиться в аномальную зону. Все на исходных. Впускаем, ба! То НеВещий Олег. Вот если бы вспомнил себя, перестал над женой глумиться да брюхо растить, – был бы могучим, как издревле. Ну, а так – призрак былого великого звания.
– Хомяка схоронить у вас мне надобно.
Тут Джей с матерью поперхнулись, переглянулись. Кукухой потомок двинулся. Огород-то попутал с погостом. Угостили болезного чаем да молоком. Объяснили, что неуместно. Тот на своем стоит, сидит, вернее. Сала развесил. С места не сдвинется, покамест не выроет яму для грызуна. Даже я тут, признаться, задумался о здоровье ума.
– Мы, конечно, тебе соболезнуем, но почему здесь-то? Не в своем дворе, не в родительском?
НеВещий достал коробку с трупом и держит бережно. Будто то не хомяк, а товарищ его по складкам тела.
– То был любимый питомец жены моей. Пусть не знает. Скажу, что сбежал, не лишу надежды.