Но несмотря на старательный зазыв в колхоз середняков, в него записались только одни бедняки, у которых в личных хозяйствах ни лошади, ни добротного инвентаря, и дело было говорёно: «Вступая в колхоз, беднякам терять нечего!».
В колхоз записалось 17 хозяйств, вот они:
1. Бурлаков Михаил Васильевич (пред. с/совета)
2. Слигузов Степан – активист
3. Купряхин Михаил Андреевич (Грепа) – активист
4. Селиванов Семион (беспросветный бедняк)
5. Захарова Дунька (безлошадница)
6. Санька Лунькин – активист
7. Оглоблин Кузьма – карьерист
8. Владыкина Пелагея – активистка
9. Серяков Иван Иванович – карьерист
10. Маркелов Сергей Иванович – активист
11. Лобанова Мария Ивановна – беднячка
12. Лаптев Александр Павлович – активист
13. Буров Дмитрий Иванович – активист
14. Садов Михаил Ст. – активист
15. Садов Сергей Ст. – активист
16. Улётов Василий – активист
17. Улётов Григорий – активист.
Итак, в колхоз объединилось 17 маломощных хозяйств, в которых оказалось всего две лошади и кое-какой инвентарь. Про то бурное собрание, на котором организовался колхоз, люди села долго вспоминали о нём, и посему немало толков было о таком событии, какового не было во всей истории жизни русского крестьянства. На этот счёт сельский специалист по складыванию зарифмованных прибауток, Колька Купряхин, сложил про колхоз такой стишок: «Грязь и навоз собрались в колхоз!». О самом том собрании бабы, ходившие на озеро за водой, собравшись, как овцы в гурты, снедаемые желанием поделиться о такой невиданной и неслыханной новости, забыв о делах, подолгу судачили на улицах, переулках и закоулках. Перемещая коромысла с плеча на плечо, каждая старалась ввернуть своё мнение о колхозе, о том, как в нём будут жить совместно и мужики, и бабы под одним одеялом. «Недаром туда Дунька-то Захарова записалась!» – язвили бабы. От удивления и предрассудков бабы всплёскивали руками, взволнованно ударяя ладонями по коленкам, дружно и весело смеялись, закатывались от ядрёного хохота.
– А я было тогда хотела послушать, что на собрании-то бают, подошла к избе-читальне, а там народу внабой набилось, как чертей в сумку, и носа даже в дверь не просунешь, я-да дралова оттудова, провались вся изба-читальня! Больше не пойду! – хвасталась перед бабами резвая на язык Устинья.
О Дуньке Захаровой, о том, что она одна из первых записалась в колхоз, Фёдор Крестьянников изрёк так: