После повторного звонка она помчалась, насколько позволяло движение, в инфекционную больницу. Олег встретил ее в вестибюле:
– Ромку положили в бокс, сейчас берут анализы.
– Как он?
– Он без сознания, бредит. Все произошло внезапно, около двенадцати часов, ему стало плохо в школе, вызвали меня, я отвез его домой, думал, что просто перегрелся или что еще, а дома он потерял сознание, я вызвал врача, дальше – вот сюда. Не могу понять, что произошло.
Ожидание хотя бы какой-нибудь информации было непереносимым, но, наконец, в вестибюле появился седовласый врач с внимательным и острым взглядом, он подошел к Инне и Олегу.
– Пока трудно сказать что-то определенное, какая-то лихорадка, возможно, вирус, постараемся предотвратить необратимые последствия.
– Его можно увидеть, – спросили родители.
– Пока нет, – последовал ответ.
Доктор ушел. Инна опустилась на пластиковый стул, у нее не было ни сил, ни слёз, она представляла собой сгусток нервной энергии, который активно искал в какую бы щель рвануть, но выхода не находилось. Она попыталась взять себя в руки. «Так, лихорадка… под сорок… вирус, – откуда это вспоминается?» И вдруг ее осенило: «необратимые последствия» – вот корень всего, это тот проситель-надоедала что-то тетелил в ее кабинете. Получается, что он навел порчу на их сына, это он виноват? «Я разорву его на части», – подумала женщина, встала – и тут перед глазами всплыл корявый лист с записанным на нем телефонным номером.
– Олег, никуда не уходи, жди меня здесь, – сказала она, – я мигом.
Затем она бросилась к машине и понеслась к месту своей работы.
Дежурный был весьма удивлен, увидев через входную дверь Инну Владимировну, впустил ее и проводил взглядом, когда она, забыв размеренность и неторопливость, буквально взлетела по лестнице. В кабинете Инна бросилась к урне для бумаг и выхватила лежавший сверху скомканный бумажный кусок. Развернув его, она набрала проклятый номер, ответили практически сразу, словно ждали именно этого звонка. Инна закричала в телефон:
– Николаев, что вы сделали с моим ребенком, я вас убью, вы сволочь и негодяй, – но тут сдерживаемые ранее слезы, нашедшие отдушину, начали литься неудержимо, Инна захлебнулась словами.
– Я надеюсь, что разрешение подписано?
– Так это ты? Гад, придурок, ребенка не пожалел, – слезы лились все сильнее, речь женщины стала скомканной, прерывистой, невнятной, – когда бы я писала разрешение, ты подумал, что спрашиваешь?