Лот. А разве ты ничего не знаешь?
Гофман. Чего?
Лот. Да что он застрелился.
Гофман. Кто? Кто еще застрелился?
Лот. Фипс! Фридрих Гильдебрандт.
Гофман. С чего бы это?
Лот. Да, он застрелился!.. В Грюневальде, в очень красивом месте на берегу Гафельзее. Я был там, оттуда видно Шпандау.
Гофман. Гм!.. Вот уж не ожидал бы от него такого, он ведь никогда не был героем.
Лот. Поэтому он и застрелился… Он был совестливым, очень совестливым человеком.
Гофман. Совесть? При чем здесь она?
Лот. Именно она… Не будь ее, он бы не застрелился.
Гофман. Я не совсем понимаю.
Лот. Ты, верно, еще помнишь, какого цвета были его политические убеждения?
Гофман. По-моему, зеленого.
Лот. Конечно, ты можешь считать их незрелыми. Но в одном ты ему не откажешь, – он был талантливым малым… Пять лет работал штукатуром, затем еще пять голодал, так сказать, на свой страх и риск и при этом лепил маленькие статуэтки.
Гофман. Ужасные вещи. Я хочу, чтобы искусство веселило меня… Не-ет! Искусство такого сорта мне не по вкусу.
Лот. Мне оно тоже было не по вкусу, но он стоял на своем. Прошлой весной был объявлен конкурс на памятник. Надо было увековечить какого-то сиятельного князька. Фипс принял в нем участие и получил премию. Вскоре он и застрелился.
Гофман. При чем же тут совесть, мне что-то неясно… Я могу назвать это только блажью… червоточиной… сплином… чем-то таким.
Лот. Да, именно таково и всеобщее мнение.
Гофман. Мне очень жаль, но я не могу не присоединиться к нему.
Лот. Ему теперь совершенно безразлично, что…
Гофман. Ах, оставим это. Мне его так же жалко, как и тебе, но… ведь он уже все равно мертв, этот славный парень… Расскажи мне лучше о себе, что ты делал, как тебе жилось?
Лот. Со мной все было так, как я того и ожидал… Разве ты ничего обо мне не слышал?… Не читал в газетах?
Гофман (несколько смущенный). Нет, ничего.
Лот. Ты ничего не знаешь о лейпцигской истории?
Гофман. Ах, об этом!.. Да!.. Я хочу сказать… ничего точного.
Лот. Так вот дело обстояло так…
Гофман (берет Лота под руку). Слушай, прежде чем ты начнешь… Ты в самом деле не хочешь ничего выпить?
Лот. Может быть, позднее.
Гофман. А рюмочку коньяку?
Лот. Ну, нет. Уж этого ни в коем случае.
Гофман. А я пропущу рюмочку… Нет ничего лучше для желудка. (Достает из буфета бутылку и две рюмки и ставит их на стол перед Лотом.)