Неспешно мсье Пион порвал второй конверт, взял третий и начал вкладывать в него письмо, как вдруг его осенило. Чтобы окончательно покончить с этой внутренней борьбой, он быстро и энергично написал, без всякого желания что-либо еще исправлять:
«То, почему я сделал это».
После этого, удовлетворенно взглянув на эту решающую фразу, ювелир переключился на другой предмет, который лежал на розовой промокательной бумаге. Это был револьвер. Старый револьвер. Револьвер с барабаном. Почти столетний. Возможно, антиквариат времен американской раскольнической войны. Подернутый ржавчиной. Но все-таки угрожающего вида. Тяжеленный по своей значимости. Небольшой по размеру, он занимал все пространство комнаты. Оттого, что человеческая жизнь, годы взросления, деятельности, постоянного учения, нагромождающихся чувств, растущей осведомленности, радостей и печалей, надежд и разочарований могли зависеть от его срабатывания, от легкого нажатия на его курок, его присутствие становилось гигантским.
Внешние разобщенные звуки, тиканье невидимых часов в углу комнаты, тяжелое дыхание мужчины, удушающая жара, белое пятно конверта на кружке света от лампы – все стало маленьким, по сравнению с ощущением вторжения, производимым этим черным механизмом, беременным всеми вулканами преисподней. Словно под гипнозом, мсье Пион изучал его – приклад с бороздками, решающий судьбу спусковой механизм, черное отверстие дула, которое выплюнет в него смерть. Инстинктивно он гладил его дрожащей рукой, почти с уважением, а его мысли, теперь разрешившие все грамматические проблемы, потекли в другом направлении:
«Ну вот, все в порядке. Оружие заряжено. Письмо, ясно разъясняющее мои мотивы, расположено на видном месте для того, кто обнаружит меня».
Бессознательно он повторял про себя:
«Того! Кто? Каким образом? И когда?»
– Сейчас август. Все знакомые уехали – кто в горы, кто на море. Мой магазин закрыт: официально – табличкой «закрыт на летние каникулы», фактически – опущенными металлическими жалюзи. Ни один клиент не появится. Почтальон сует письма под дверь. Все думают, что я провожу свой отпуск где-нибудь вдали от дома. Никто не откроет мою дверь раньше, чем через месяц. Может и больше. В сентябре в течение одной-двух недель будут думать, что я продлил свой отпуск, прежде чем начнут волноваться…