В дверях стояли трое: все как на подбор – высокие, широкоплечие, в одинаковых серых накидках, скрывавших серебристо-черные доспехи, и с одинаковым выражением надменной уверенности на скуластых лицах. Серые стражи. Охотники на нечисть.
Все в таверне знали о них. И никто не был им рад.
– Пятый рейд за неделю, – тихонько проворчал кто-то из толпы. – Куда это годно?
– Будто им тут пыльцой намазано, – вторил ему другой голос. – Катились бы…
Если пришельцы и услышали это, то виду не подали. По-хозяйски обвели зал внимательными взглядами, после чего синхронно шагнули к стойке. Притихшая толпа при этом магическим образом расступилась.
– Славный вечерок, – улыбнувшись в усы, сказал тот, что был посередине, ни к кому в особенности не обращаясь. Кинн заметила, что глаза его при этом оставались холодными и подозрительными. – Оживленно сегодня у вас.
Он оглянулся на толпу, и та сочла это сигналом вернуться к собственным делам и будто бы не подслушивать. Мало-помалу обычный для такого вечера шум возобновился, хотя от непринужденной атмосферы не осталось даже намека.
Усач, по всей видимости, добившись своего, повернулся улыбающимся лицом к трактирщику.
– Есть о чем рассказать? – И как бы невзначай ударил искусно украшенными серебристыми наручами по стойке. Раздался мелодичный звон. Кинн знала, что это далеко не просто украшение, однако в действии его никогда не видела. И, если уж на то пошло, не стремилась к тому, чтобы увидеть. – Ну?
Йелта моргнул, а затем допустил ту самую промашку, на которую страж и рассчитывал – метнул короткий взгляд в темный угол.
Трое развернулись почти синхронно. Их холодные алчущие взгляды напомнили Кинн лучи прожекторов, перемещавшиеся по охраняемому периметру, – раз и перетекли на Бродягу за дальним столиком.
– Этот что ли? – Усач оглянулся через плечо.
Йелта молча уткнул глаза в стойку и принялся натирать ее полотенцем.
Усач дал сигнал напарникам, и вся троица двинулась через зал. Запеленговав «жертву», других посетителей они уже как будто не замечали, лишь бесцеремонно расталкивали тех, кто попадался на пути.
Кинн подскочила к старику и яростно зашептала:
– Зачем ты это сделал?
Ящер, цвет лицевых чешуек которого теперь напоминал скисшее молоко, прошипел:
– Лучше заткнись и займись делом, не то в два счета вылетишь отсюда!