– Рано еще об этом говорить, – поморщился главвэй.
– Когда примешь титул, поздно будет. Обещай мне, еще год, Демьян.
– Обещаю. Однако не пойму, откуда такие выводы, Роман Валентович. Вы сами, как помню, имеете герб, но общество вас знает и уважает не как графа Политова, а как управного ССВ. В истории полно примеров замечательных мужей, которые не прикрываются титулами, а служат империи по долгу и совести на всевозможных нивах. Их вклад в развитие Лароссии говорит за них сам. Титулусы же на мой взгляд – нарядная вывеска. Что продавать, лавочник определяет сам.
Слова главвэя зажгли в глазах управного молодой огонек – огонек предвкушения славного спора.
– Не скажи! Вывеска тоже много значит. Знатный ювелир не может позволить себе захолустный фасад лавки, а гончару средней руки не место на Большой Сотворенской. К чему ему вывеска из позолоченной лепнины?..
Политов продолжал говорить. Только дар решил, что представление окончено, и закрыл занавес из непроглядной тьмы.
Тиса села в кровати, провела ладонью по лбу. За окном постепенно светлело, и комната заполнялась серыми сумерками. Девушка привычным движением погладила наручные часики и со вздохом прошептала: «Я так надеюсь, что это скоро закончится, мама». Шесть ажурных серебряных стрелок беззвучно продолжали свой путь по циферблату. Тиса закусила губу. Ну, что за досада. Даже эти часы напоминали ей о нем. «На долгую память», так сказал вэйн. Нет уж! С памятью она договорится. Вот только дай, Единый, избавиться от самовольных видений.
Столовую ту, что при кухне, домочадцы называли меж собой хлебной. Небольшая, но вполне уютная. Длинный сосновый стол под окном. Его окружали стулья с изящно гнутыми ножками. Сидения, обитые в прошлом цветной, а ныне серо-бурой гобеленной тканью, продавлены посредине. Очевидно, стулья по старости списали с верхних этажей и отправили сюда доживать свой деревянный век. В буфетах блестел фарфор золотыми окаёмками, на стенах пестрели цветочно-расписные подносы, а в углу на бочке распузенился большущий самовар.
Не зная, заявить ли о себе в кухне или подождать, когда ее заметят, – все-таки утро раннее, можно ли рассчитывать на завтрак в такое время? – Тиса взглянула в окно. За мокрой беседкой, густо оплетенной черными ветвями старого винограда, белел амбар. По тропинке его огибал мужик с ручной тележкой, нагруженной парой мешков. Следом за работником трусила четверка крупных вислобрюхих псов, от нечего делать обнюхивающих мужицкие сапоги и тележку. Из-за таких вот хвостатых охранников лучше не рисковать прогуливаться по имению в одиночку, подумала девушка.