– Будьте так добры, – поддержал хозяина дома Озерский, притворно улыбаясь.
И предоставить возможность способ скомпрометировать себя иным способом? Нет уж. Что у графа недоброе на уме, Тиса не сомневалась.
– Спасибо, увы, прошу меня простить, – склонила голову Войнова. – Я неважно себя чувствую и, если позволите, хотела бы отбыть к себе в комнату.
– О, сейчас я вижу этот нездоровый румянец на ваших щеках, милая, – запоздало рассмотрела ее хозяйка. – Надеюсь ничего серьезного? Я не хотела бы, чтобы Санюша подхватил какую-нибудь хворь. Не представляете граф, как нам бывает тяжело, когда малыш болеет.
– Нет, что вы, просто усталость, – заверила Марью Станиславовну Тиса. – Боюсь, от дальней дороги не совсем оправилась.
Отпущенная восвояси, Тиса не могла не нарадоваться тишине и обособленности своей комнаты. Прошло всего несколько дней, а она уже устала от превысокого общества. Нет-нет, эти кринолины, этикет и лживые речи не ее стихия, и никогда ее не будет. Но каков Озерский! Бывают же такие неприятные люди! Хотя надо признать, он удержал ее от падения. И все же, избави Единый, пересечься дорожками с молодым графом вновь. Этот титулованный мальчишка любит потешаться за счет других, это очевидно.
Покормив голубей, Войнова присела за писчий столик и выложила из сумки книги. Какое-то время она углубилась в чтение, снова ощутив прилив желания обучится всему и немедля. И когда за дверью со стуком подала голос Фонька, Войнова взмолилась, чтобы это не было приглашением спуститься вниз. Единый услышал. Горничная потревожила ее лишь для того, чтобы занести отглаженные вещи.
– Гости еще не уехали? – не удержалась от вопроса Тиса.
– Вы о графьях? – охотно откликнулась девушка. – Так вона уезжают, поди с вашего оконца видать будет. Глядите, какая коляска!
Девушки дружно прильнули к окну. Карета действительно имела представительный вид. И на сей раз Войнова и лошадей оценила. И пресветлое семейство вместе взятое. Графиня была высока, сухопара и имела такую прямую спину, словно к ее спине привязали швабру. Лицо Лидии Аскольдовны по форме напоминало кабачок. И было настолько же бесстрастно, как сей овощ. За графиней неотступно следовали две девочки-служанки лет семи, понуро неся пухлый клетчатый саквояж и черный зонт хозяйки. Ростом Озерский явно пошел в мать, а вот кабачковое лицо от матери унаследовала его сестра – молодая девушка, идущая под руку с Лизой к карете. От Фоньки Тиса узнала, что зовут девушку Лееславой в честь святой, или просто Лесой.