А его новоиспечённая жена уже дрожала от холода. Как хоть её зовут? Не «эй» же называть! Хотя, он шут, а от шута вряд ли кто ожидает вежливости.
Раздумья не мешали ему осматриваться во дворце. Согреться на таком морозе можно либо если всю ночь не присаживаться, а ходить или, допустим, танцевать. Либо можно попробовать придвинуться друг к другу плотнее и накрыться обоим двумя шубами. Но это он оставит напоследок. Вряд ли девушка, грозившаяся его убить, согласиться сидеть с ним почти в обнимку.
А значит остаётся первый способ. Вот только как бы это ещё донести до его жены. Мик вытащил из-за пазухи свирель (не зря, всё-таки, взял, оказывается) и подул. На морозе она жалобно зазвенела. Не отморозить бы пальцы и губы, пока будет играть. Девушка посмотрела на него, кажется даже с интересом. Поэтому Мик улыбнулся уголками губ и сказал:
– Давай танцевать!
Нири
От холода уже сводило ноги, а, самое главное, он, казалось, проникал в душу, уговаривая сдаться. Зачем бороться? Какой в этом смысл? Нири в сотый раз напоминала себе о мести, но и это уже почти не помогало. Она понимала, что в Ледяном Дворце один на один с дурачком, никакой надежды у неё нет. Поэтому, когда услышала странные звуки, даже сначала не поняла, что это и откуда. И только потом подняла глаза на шута.
Нет, он точно блаженный. В таком холоде больше делать нечего, кроме как на свирели играть. А потом он произнёс:
– Давай танцевать! – и протянул ей руку. Она покачала головой. Зачем? Она ещё не настолько безумна.
А шут вдруг перестал играть, вздохнул и посмотрел на неё, как ей показалось, с укором.
– Красавица, я не знаю, как тебя зовут, но если ты хочешь насмерть замёрзнуть к утру, можешь и дальше стоять и смотреть в одну точку.
Нири вздрогнула и посмотрела на шута. Может ли такое быть, что он вовсе не тот дурачок, которым показался ей? Его глаза смотрели строго и немного печально. А вот безумия там не было ни на каплю. На секунду вновь стало страшно. Но сталь кинжала холодила кожу под платьем. Если бы он хотел с ней что-то сотворить, то уже показал бы свои намерения. Поэтому, помедлив чуть-чуть, Нири тихо ответила:
– Я – Нирианна, можно просто Нири.
– Мик, – кивнул шут. Бубенцы на его колпаке снова звякнули, но лицо при этом оставалось прежним. Никаких гримас и ужимок. – Давай, танцуй. Иначе, Нири, ты замёрзнешь здесь ещё до утра. – И он снова поднёс к губам свирель.