– Совсем, – Он пожал плечами. – Наверное, раньше я тоже был таким же рабом, как и сейчас. Только сменил хозяина.
Он почти почувствовал презрение, исходившее от неё. Но он привык. Несколько минут молчания. Он даже пригрелся сидя у камня, да так, что начал уже дремать. И вдруг девушка снова заговорила.
– А ты хоть хочешь уйти отсюда? Чем ты будешь заниматься, если князь даст тебе свободу?
– Не знаю, – покачал головой Мик. Он на самом деле никогда не думал об этом. Что толку мечтать о несбыточном? Он привык жить одним единственным днём. Ведь завтрашний может и не наступить. – Наверное, пойду посмотрю, как живут люди у других князей в больших городах. Шутам везде почёт. – Он хмыкнул.
– И что, ты никогда не хотел оставить свои дурачества? – Снова презрение в голосе, даже слишком явственное. Но Мик не обижался. Да, он – дурак, и никто его никогда всерьез не принимал, даже, пожалуй, князь. Он давно привык к этому.
– Зачем? Каждый должен делать то, что умеет лучше всего. Если я умею смешить людей, что в этом плохого? Шуту никогда не быть ни учёным, ни воином, ни князем.
– Тебе нравится, что все над тобой смеются и считают тебя дурачком? – Голос его жены дрожал. Ненависть? Злость? Презрение? Мик не знал. Но она вся была как огонь – яркая, вспыльчивая и красивая.
– Нравится? – Он помолчал немного, размышляя. – Нет, пожалуй. Но с чего ты взяла, что меня только лишь считают дурачком? Может быть я в самом деле безумен и глуп?
Он осторожно повернулся к Нири, так чтобы не упали шубы, под которыми сохранялось тепло и внимательно посмотрел на неё. Наверное, слишком пристально и внимательно, слишком дерзко. Шут не должен так смотреть, а раб тем более. Но дело в том, пожалуй, что Мик никогда не считал себя рабом, хоть и не мог никуда пойти без воли князя. Да не больно то и хотелось. Он ничего не знал, кроме княжьего замка, а дальше этой деревни никогда не выходил. Он мог бы уйти, вопрос куда. И вот сейчас, глядя на Нири, которая, не выдержав его взгляда, отвернулась, вдруг поймал себя на мысли, что готов уйти.
Нири
Шут смотрел на неё так внимательно и пристально, что она смутившись, опустила глаза. Казалось, этот взгляд проникал прямо в душу, словно он знал всё, не требуя ответа. Как он сказал – вдруг он и впрямь дурачок? Не может быть такого взгляда у дурачков. Ясные, голубые как летнее небо, глаза шута и его внимательный взгляд пугали и одновременно завораживали. И всё же, теперь, пожалуй, она его больше не боялась.