– Присаживайся, – произнесла незнакомка и жестом пригласила ее сесть рядом с неподвижным юношей. Сама она села по другую сторону от него и закинула ноги на его колени.
Способность этого голоса перекрывать шум музыки и других голосов ее уже не удивляла. Наоборот, хотелось услышать его еще раз, было в нем что-то такое, что затрагивало ее глубоко внутри. Без малейших колебаний она приняла приглашение и села на диван, прижавшись к предложенному угощению, не сильно, просто чтобы почувствовать, захочет ли она его попробовать. Ее глаза оказались на одном уровне с черными и сверкающими глазами этой таинственной ночной гостьи, которую она никогда раньше не видела, хотя приходила в клуб с пугающей регулярностью.
Оказавшийся между ними юноша так и не пошевелился, будто едва дышал. Ей показалось это странным, таким же странным, как и то, какой холодной была его кожа. Но, если подумать, это даже интересно.
– Я умею читать мысли людей. А ты умеешь? – влажный блеск губной помады только сейчас привлек ее внимание. Может ли быть такое, что прежде эти губы вообще не шевелились? – Знаешь, чего он сейчас хочет?
Мягким касанием она отвела в сторону кудри, что закрывали шею разделявшего их юноши, которой наконец начал дышать, как если бы с этим ее движением он вдруг вспомнил, что жив. Мгновение – и его тело изогнулось, рот слегка приоткрылся, и ей почудилось, что она услышала его тихий стон, говорящий не то об удовольствии, не то о боли. Прижав ладонь к его груди, она медленно начала двигаться вниз, как тут незнакомка оторвалась от его шеи. Даже того приглушенного света, которому удалось добраться до этого угла, хватило, чтобы увидеть, как с ее губ падают сияющие густые капли. Теперь ее черные глаза сияли, а улыбка обнажала тонкие клыки, наполовину скрытые под темной вуалью, которая, распадаясь на густые капли, начала укрывать ее грудь.
– Угощайся, – произнесли эти губы, едва дав себе труд пошевелиться. И мраморно-белые руки развернули голову юноши в ее сторону, открыв взгляду поток густого и пьянящего одним своим видом лакомства, льющегося из гостеприимно раскрытой раны. Дважды повторять не пришлось. Нет ни в этом мире, ни по другую его сторону ничего подобного этому нектару, в котором можно было раствориться всем своим существом, чтобы потом вернуться назад иной, новой, спокойной и счастливой тем счастьем, которое может подарить лишь долгий взгляд в вечность. И сейчас, пока она, утопив клыки в нежной коже, глоток за глотком поглощала этот эликсир жизни, толчок за толчком выплескивающийся прямо в нее, в такт еще бьющемуся под ее ладонью сердцу, вечность наблюдала за ними с нежностью и спокойствием.