Она выпила, осела, долго плакала. Потом заплетающимся языком рассказала историю, что когда-то была помощником прокурора в Нытвенском. Менты поймали маньяка, убившего нескольких женщин, и она его допрашивала. Тогда я была у нее в животе – пятый месяц. Во время допроса следак вышел, а маньяк, хоть и в наручниках, встал, пошел на нее. Она отступала, насколько в камере хватило места, а когда пятиться было уже некуда, расстегнула жакет, выставила вперед живот – внутри была я. Тот увидел, что она беременна, и замер. Тут как раз вернулся следователь и усадил его обратно.
– Ты спасла меня, доча-а-а… Спа-сла-а…
– Спасла, мама, – кивнула я и подумала: «И скоро еще раз спасу».
***
Я училась на художника-графика, но бóльшая часть потока, как и я, считали себя художниками – молодыми и злыми, готовыми ко всему. Настоящие подростки из поколения «Дальше действовать будем мы», чьи пластичные годы пришлись на девяностые.
На Никольской была чебуречная – не та, куда ходят уж совсем алкоголики; приличнее – куда водили американских туристов. Всех этих Бенов и Барбар в бейсболках, которые улыбаются во все не свои тридцать два зуба и говорят что-то фальшивое о красоте и самобытности «Рус-си», хотя на самом деле видят, какое же убогое уродство вокруг.
Там был столик, за которым мы обычно сидели компанией человек в шестнадцать. Классика жанра – сборища, где мужчины творческие, бедные, недооцененные, в свитерах с «горлом» и джинсовках, один обязательно с гитарой. И все мнят себя великими художниками! И, конечно, очень хотят есть, выпивать и трахаться.
Среди них был Гена – действительно гениальный художник, который показал мне, что такое пропорции.
А еще помог мне убить мать.
***
Это сейчас Никольская светлая и нарядная, а тогда – один фонарь на сто метров, да и то часто не горел. Зато там можно было купить что угодно: оружие, наркотики… Проститутки стояли вдоль магазинов, поджидая улыбчивых Бенов, улизнувших из «Хилтона» без Барбар.
На углу была аптека, перед которой всегда стояло несколько человек в длинных пальто. Подкладки служили витриной для препаратов, как в фильме «Иван Васильевич», когда Шурик покупал микросхемы.
Когда мы сидели в той чебуречной, Гена иногда вставал и уходил. Однажды мне стало интересно, куда он ходит: я спросила. Он посмотрел на меня оценивающе, сказал: «Пошли, покажу». Мы купили упаковку феназепама. Гена объяснил, как он влияет на нервную систему и какой эффект дает вместе с водкой, как его правильно дозировать, чтобы видеть волшебные сны, а не заснуть навсегда.