Мелкий и мутный.
Вот только уток это не смущает. Они рассекают воды с чинным и важным видом, вытягивают гордо шеи и чёрными глазами на нас недовольно косят.
Крякают укоризненно.
И задиристый лай Айта они вызывают. Напоминают ему о инстинктах хищника, а потому траекторию движения вредная собака меняет, забывает враз о пробежке. Мчится, бодро виляя обрубком хвоста, к самому краю с валунами и узловатыми корнями, которые прорвались на поверхность, извились подобно змеям и застыли.
Или притаились в ожидании добычи, что запнётся и упадет.
– Айт! – я, сбиваясь с размеренного темпа, торможу и один наушник с грохочущими «Bad Brains» вынимаю, вздыхаю и на скачущего вдоль берега алабая смотрю хмуро.
Бесполезно, ибо проникаться моим раздражением почти годовалый ребёнок не спешит. Он поскуливает от нетерпения, бьёт самозабвенно мощной лапой по воде, пытаясь дотянуться, вздыхает шумно, и медвежью башку ко мне Айт задирает исключительно в поисках сочувствия.
Понимания.
Поскольку глупые утки знакомиться ближе не хотят. Отплывают, ехидно крича и взмахивая крыльями, словно прогоняя, и за коряги они прячутся.
– В холодную воду ты не полезешь, – я констатирую без грамма сочувствия.
Скорее злорадно.
И злорадство это Айт улавливает, фыркает осуждающе, взывая к совести, и грустный взгляд с меня на воду переводит.
– Не смотри, я тоже не полезу, – теперь фыркаю я.
А умная скотина невозмутимо плюхается на задницу, выражает полнейшее равнодушие и, подумав секунду, ложится, чтобы голову на передние лапы уместить, посмотреть укоризненно.
Выразительно.
В духе: «И ты, Брут?».
– Думаешь, утка окажется вкуснее сбалансированного супер-премиум-класса? – я всем видом демонстрирую скепсис.
Вздергиваю вопросительно бровь и вспоминаю, что супер-премиум-класс с непроизносимым названием и суперценой закончился ещё вчера. Исчез, как всегда, внезапно с верхней полки, оставив после себя яркую упаковку. Пропал из заначки под раковиной.
И даже в духовке нашлась только пустая пачка, на которую Айт печально гавкнул и с разгрузочным вечером, понурив голову, смирился.
То, что с навязанным хозяином ему не повезло, он уже понял.
Осознал в полной мере и опять-таки смирился.
– Вот чёрт… – я выдыхаю.
Виновато.
И сорваться обратно в сторону города почти готов, но всё ещё закрыто. Пан Дворжак спит в квартире над своим магазином, который величественно именует по-русски лавкой.