Скафандр, который столь легок, что я его называю костюмом, надевается с закрытыми глазами – настолько хорошо продуман он создателями и настолько часто я тренируюсь в его надевании. Проход в шлюзовой отсек, выравнивание давления в шлюзе с давлением снаружи, а точнее, с его полным отсутствием, занимает около трех минут. Эта процедура задумана и происходит с минимальными потерями газов атмосферы станции путем выкачивания воздуха из шлюза внутрь станции, а не выпускания их в космос, что было бы крайне расточительно и требовало бы регулярного пополнения компонентов атмосферы поставками с Земли.
Пока идут приготовления к выходу и наружный люк шлюза не открыт, я еще раз проверяю крепление механизма страховочного троса к скафандру. Трос хотя и тонкий, но очень прочный. Его десятикилометровая длина занимает в механизме место, сопоставимое с размером, необходимым для литра воды.
Закрепляю замок троса на скобе около крепления наружной створки шлюза и ожидаю окончания процедуры выравнивания давления. Так как шлюзовой отсек расположен в неподвижном цилиндре станции, в ее стволе, здесь царит полная невесомость, поэтому в шлюзе должно остаться как можно меньше атомов атмосферы, чтобы меня не выбросило вместе с ее остатками наружу.
Наконец все подготовительные процедуры закончены, раздается контрольный звуковой и световой сигнал в шлеме скафандра, я еще раз проверяю параметры давления внутри шлюза и сдвигаю большую рукоятку открытия наружной створки шлюза. И вот я снова готов к выходу в бесконечность.
В такие «походы» мой скафандр заправляется всем необходимым по максимуму – его автономность при полном возможном комплекте кассет очистки воздуха и двух заряженных под завязку аккумуляторах (воздух и электричество в скафандре обязательные компоненты жизнедеятельности) – составляет без малого двадцать четыре часа. Я никогда не находился снаружи станции столь долго, это было категорически запрещено регламентом, но запас еще никогда и никому не повредил.
Итак, я снаружи. Каждый выход за пределы моего обитаемого, комфортного уголка начинается с секунд трепета и благоговения перед необъятной бездной. Если я отцеплю страховочный трос, сильнее оттолкнусь от корпуса станции, то мое тело теоретически может двигаться в космосе бесконечно – многие миллиарды световых лет. До соприкосновения с каким-то другим материальным объектом может пройти даже большее количество времени, чем самые оптимистичные прогнозы по времени рождения самой Вселенной – тридцать пять миллиардов лет по последним расчетам. Я могу пролететь с одного конца Вселенной до ее другого конца – пусть все ученые твердят о том, что у Вселенной нет ни начала, ни конца, ни середины – даже с учетом ее постоянного расширения со всевозрастающей скоростью. Вздумай я проделать это, я могу смело рассчитывать, что на моем пути не возникнет никакой преграды, учитывая ничтожные размеры моего тела относительно размеров того пространства, которое окружает меня. Вот такие мысли приходят в голову каждый мой выход и без исключений. К этому невозможно привыкнуть. По крайней мере, для меня. И мне всегда было интересно: а посещали ли подобные мысли моих предшественников или посещают ли они прямо сейчас операторов других станций?