Мутант склонил свою голову над телом мужчины, пробивал жалом кожный покров, а затем кровавыми клыками откусывал мясо. Голова кружилась при виде такого зрелища. В горле застыл комок, словно камень. Сердце колотилось, тело вот-вот готово упасть. Дрожащие руки потянулись к поясу, к которому Шон прикрепил найденный в подвале пистолет. Прицелившись в голову мутанту, Родригес нажал на спусковой крючок. Словно раскат грома разнесся эхом по помещению выстрел. Существо издало протяжный жалобный вой, оглушающий не меньше выстрела. Сквозь звон в ушах Шон ужаснулся, поняв, что не попал в голову своего врага, куда целился. Пуля поразила жало. Родригес попятился назад, упав, и облокотился к стене. Все перед глазами расплывалось, точно смотришь через запотевшие линзы очков. Шон думал, что это его последние мгновения.
К большому удивлению, Драугр пошатнулся и рухнул замертво, раздавив своим телом кухонный стол. Еще несколько мгновений Родригес смотрел на поверженного врага, ожидая того, что прямо сейчас он оживет, поднимется и вновь перейдет в атаку. Но существо все лежало, не шевеля конечностями.
Шон прислонился коленями к холодной батарее, поставил руки на подоконник и, тяжело вздохнув, устремил свой взгляд вглубь города, ближе к холму, на котором возвышались деревянные строения. На полу, возле бездыханного тела человека, лежала рация. Именно с помощью этого устройства сотрудник “Восхода” указал путь. Родригес поднял рацию, перевернул и взглянул на пустой отсек с батарейками. “Вряд ли он разговаривал со мной через незаряженную рацию, – включил детектива Шон. – Вероятно, кто-то достал и унес эти батарейки с собой. Точно! Я же слышал голос, я слышал женский голос”. Родригес отчетливо помнил звучание ее тихого, высокого голоса. Куда же она подевалась? Шон еще раз взглянул на пейзаж мертвого города. Он вызывал странные чувства у Родригеса. Эта страшная картина казалась прекрасной… Словно художник-абстракционист резкими движениями кисти обводил контур каждого здания, создавал красками камни, выбитые окна, брошенные машины. Это было жуткое умиротворение. Такого странного чувства Шон не испытывал никогда. Только сейчас, смотря на безлюдные улицы, в сердце становилось тихо, спокойно. Даже одиночество не было помехой, оно только добавляло свою изюминку в эту картину.