– Нам ссориться с ливонцами не с руки. У них сила, не нашей чета! Путята сам виноват, какого рожна он туда поперся! Прибылей захотелось, вот пусть теперь сам и хлебает.
Этого боярина я помню, он из ближников Якуна. Бросаю на него оценивающий взгляд, а в голове уже прокручивается оценка.
«Скорее всего, он не свои мысли выдает, а просто озвучивает чужое решение. Якуну-то сейчас самому высовываться не с руки, а напакостить мне видать очень хочется».
По наступившей вновь тишине и опущенным лицам вижу, что боярин огласил мнение не только Якуна, но и большинства думы.
В подтверждение этого поднялся Лугота и, ни на кого не глядя, произнес:
– Раз уж для Путяты и людей его мы сделать ничего не можем, то предлагаю хотя бы семьям их собрать во вспоможение. Кто сколько может, а для жены Путяты, – тут он глянул на меня, – можно и с казны товарищества пенсион назначить.
«Молодцы! – В сердцах мысленно крою бояр. – Я тут голову сломал, как мужиков из беды выручить, а они, умники, уже все решили. От худой молвы откупимся, а эти пусть пропадают, сами виноваты! Молодцы, нет слов!»
Поднимаюсь и, глядя в глаза тысяцкому, начинаю говорить:
– Денег семьям мы, конечно, соберем, в беде не бросим, но людей наших из застенков мы этим не вытащим. Вы, бояре, в праве любое решение принять и можете во всех бедах Путяту винить, но я, как консул Твери, вот что вам скажу. Я своих людей в беде не бросаю! Виноваты, не виноваты, в этом мы потом разберемся, когда они уже здесь будут, в Твери и в безопасности. А сейчас в первую очередь я должен всех тверичей домой вернуть!
После моей речи бояре притихли, сидят как оплеванные, а во мне злое торжество взыграло.
«Так вам и надо, а то зажрались тут, жопу не хотят оторвать!»
Первым из почтеннейшего собрания пришел в себя Острата.
– Так мы ж разве против, токма как это сделать-то?! Ты, консул, ежели знаешь, так скажи обществу!
В пику ему тут же выкрикнул Еремей. Он встал и с трагическим лицом по театральному развел руки.
– Это что же, консул нас на войну с ливонцами подбивает?! – Он обвел взглядом лица сидящих бояр. – Да в своем ли он уме?! Не будет на то нашего одобрения!
Вижу, что почти все поддерживают Еремея, а на морде Якуна написано ехидное торжество.
«Рано радуешься! – Мгновение упиваюсь этой картиной, а потом заявляю твердо и уверенно.