В не такие уж далёкие времена – давно, конечно, но не при динозаврах, а в моём босоногом деревенском детстве любая малограмотная старуха знала, что если нужна кошка – крысоловка, то надо просить котёнка у той соседки, у которой кошка – лучшая охотница на селе, ходит ночами где-то сама по себе и возвращается домой только утром с обязательной добычей в зубах, меняя труп убитой крысы на порцию парного молока. Днём кошка нелюдимо отсыпается в укромном месте – скорей всего, на печке, чтоб ночью были силы на новую охоту. С хозяевами эта кошь скорей сотрудничает, чем их любит, в руки не идёт, но от неё ничего подобного никто и не ждёт: хищница же. Котёнка от такой надо брать уже подрощенного, чтоб мама-кошка всему необходимому уже научила. А если нужен ласковый котёнок в дом, обожающий и ручки, и коленки, и детей, то брать его надо совсем от другой кошки – домашней, доброй, ласковой мурлыки, и при этом – как можно раньше, чтоб семьёй он считал не котов, а людей. Правда, на крыс такой охотиться не будет – и не умеет, и боится, но он ведь и берётся не для этого.
Животных в то время не стерилизовали – не было ещё такого в принципе, поэтому плодились они как минимум раз в год, пока здоровье позволяло. Ну и куда их? От каждого помёта обычно оставляли максимум по одному котёнку, а остальных попросту топили. Отбирали счастливчиков по-разному: если нужен был котёнок определённой расцветки, то оставляли его, если нужен был умный, то клали слепых ещё котят на стол и оставляли только того, кто, ползая в поисках мамкиной сиськи, у края стола тревожно останавливался и не падал. Слабых и нежизнеспособных кошь и сама даже кормить не будет – или приспит, или выбросит из гнезда. Такая вот котёночная Спарта.