Станислав хотел что-то ответить, но не успел – с улицы послышался крики и гам, и все четверо (Данила чуть позади) бросились к углу, пытаясь осторожно из-за него выглянуть.
Посреди улицы двигалась пёстрая толпа – не меньше трёх десятков неряшливо одетых и ярко раскрашенных чернокожих. Вопили, приплясывали, что-то пинали в пыли, перебрасывая друг другу.
– Будто в футбоол играют, – процедил пан Миколай – ему доводилось бывать в Англии и видеть эту игру английских колледжей.
Посреди толпы двигался высокий, густо татуированный негр, полуголый, разукрашенный, словно шлюха. С его широкого кожаного пояса поверх алого грязного платка густо свисали почти до колен полоски ткани и кожи. Вышитая повязка перехватывала на лбу пропитанные известью и грязью свалявшиеся космы.
– Бокор, – сдавленно просипел, прижавшись к стене, Рыгор. Сабля в руке чуть дрогнула, из-под уланки крупными каплями по лбу стекали крупные капли пота, терялись в густых усах и висли на отросшей за неделю боёв щетине. – Ну, всё… отбегались мы, панове.
Довконт хотел возразить, что не стоит образованному шляхтичу верить в байки про могущество негритянского колдовства, но не успел – кто-то в толпе пнул «мяч» сильнее, и тот влетел прямо в переулок, подкатился прямо к ногам улан. Несколько мгновений они остолбенело смотрели на него, чувствуя, как на головах под уланками дыбом становятся волосы.
Голова.
Должно быть, девочка когда-то, когда была ещё живой, была очень красива – можно было различить по остаткам вырванной и накосо отрезанной косы белокурые волосы, голубые глаза потухли и подтекали кровью, прямой тонкий нос был сломан в нескольких местах, порвана кожа. На перерубленной несколькими ударами мачете шее кровь смешалась с пылью и запеклась.
Лет десять было девчонке.
А через миг Станислав Невзорович, с горловым невнятным звуком ринулся к выходу из переулка, держа карабелу чуть наотлёт. Следом за ним, перепрыгнув (аккуратно, чтобы не дай бог не задеть хоть носком сапога) через отрубленную голову, бросился Данила Карбыш, а уже потом, справившись с ужасом и оторопением – Довконт и Негрошо.
Двое негров у самого выхода из переулка (должно быть, за головой бежали, не доиграли ещё) погибли сразу, не успев ничего понять. Кровь ещё свистала из разрубленной груди одного, а голова другого ещё не упала на мостовую, когда Невзорович подался в сторону, пропуская Карбыша – действовали оба не суматошно, а так, словно заранее всё продумали.