Затем он сел, поджав подрагивающий от холода хвост, высунул язык. Посидел, оглядываясь. Опустил голову, обнюхал лапки, неловко тронул их языком. Снова выпрямился, снова огляделся. Заметил, что Кирилл смотрит на него и, приветственно тявкнув, все так же прихрамывая, подбежал к мальчику.
Кирилл наклонился, легко похлопал черно-коричневого малыша по голове рукой в теплой перчатке.
– Кто тебя так? – спросил он негромко.
Щенок не ответил. Он уже успел обнюхать тяжелые ботинки мальчика, и теперь просто смотрел на него, высунув язык и доверительно маша хвостом.
– Хочешь есть? – снова спросил Кирилл, и полез в портфель, чтобы достать оттуда сосиску в тесте, которую должен был съесть на завтрак, но проспал.
Еда уже успела остыть. Кирилл развернул завинченное спиралью тесто, достал сосиску, отломил кусочек и протянул щенку. Малыша явно давно никто не баловал таким деликатесом: едва ли не за секунду он заглотил весь немаленький кусочек, не оставив ни крошки.
Кирилл снова погладил его по голове, затем поделил сосиску на кусочки поменьше – щенок все это время тыкался ему в ладони, пытаясь отобрать еду, – положил прямо на снег. Щенок принялся с аппетитом уплетать лакомство, а Кирилл в два приема зажевав оставшееся нетронутым тесто, поднялся и тихонько ушел, одновременно надеясь на то, что щенок не пойдет следом, и на то, что вечером, когда мальчик вернется домой, щенок будет еще тут, и его снова можно будет чем-нибудь накормить, а может быть даже…
Возвращаясь после школы домой, Кирилл заметил щенка лежащим на люке теплотрассы и наблюдающим за бегающими по двору первоклассниками.
Дома ждала мама и горячий обед. За обедом мама, заметив, что сын хмурится и ест без особого аппетита, спросила: