Лишь только последний подошел к едва живому телу, тут же прилетела огромных размеров ужасная птица. Была у нее косая сажень в размахе могучих крыл, тело тощее, все в редких черных перьях, а клюв по краям напоминал зубы хищного зверя. Уселась пернатая аккурат рядом с раной и принялась терзать ее могучим клювом и острыми когтями, а на месте вырванного мяса вмиг вырастали новые, здоровые мускулы, и затягивались они кожей.
Сидела Василиса ни жива ни мертва одна за резным дубовым столом. Колдунья, стоя у распахнутого настежь окна, глядела в блюдце с водой.
– Как же этот луч поймать-то? – Ворчала старуха. – Как подвинуть блюдо-то? А! Вот оно! Вижу.
Ведьма замерла, уперев в тощие бока огромные узловатые ладони. Взгляд ее желтого глаза остановился в самой середине блюдца.
– А, ну видно! Помрет Иван-то твой, как пить дать, помрет! И не могла кого половчее найти? Тьфу, вот девки пошли!
– Он не Иван, – еле слышно отвечала девушка.
– Что сказала? – Забыв о блюдце, колдунья в два шага оказалась подле сидящей, взмахнула рукой…
Уперев взор ясных синих глаз в испещренное язвами лицо старухи, Василиса молча дотронулась до бледной своей щеки, где остались кровавые полосы от длинных когтей.
– Я сказала, – дрожащим голосом повторила она, – его зовут не Иван.