Мы подошли к залу. Оттуда доносились два голоса, что-то горячо обсуждающие или спорящие между собой. Один проявлялся как самый громкий, резкий и постоянно грубый, другой же был более спокойный.
– Не при каких обстоятельствах такое не может произойти! – рявкнул первый голос. – Не при каких!
– Но как же, – возмущённо негромко произнёс второй, – всё уже доказано.
– Это ложь! Там всё подделали!
Я и Андрей Парестонович зашли внутрь. Данная комната нравилась мне больше всех остальных в этом дачном поместьице из-за своей планировки. С противоположной стороны входа стояла лестница, ведущая на подвешенный коридор с красивой балюстрадой, – это был второй этаж, где находились комнаты. Коридор, проходя с левой стороны, делал полуквадрат и соединялся с другой лестницей, которая имелась с правой стороны входа. В середине зала располагался бордовый ковёр. Чуть правее занимал место овальной формы стол на хорошеньких ножках. И сейчас его окружал народ. Там же сидели и две персоны, кому принадлежали те недавно чётко услышанные мною голоса: отставному офицеру Ильину Андреевичу и молодому земскому врачу Петру Олеговичу. Они продолжали спорить между собой, что меня удивляло, ведь Пётр был скромным человеком и обычно тихо слушал или что-то рассказывал, а тут сразу спорить с Ильином Андреевичем. Отставной офицер, недавно зашедший на пожилой пост, имел вспыльчивый характер и злопамятность.
Из-за стола встала женщина с пышной чёрной причёской, одетая в тёмно-лазурное платье, и недовольно, но держа мягкость в голосе, произнесла своими вишнёвыми губами:
– Ну хватит вам, в конце-то концов, – это Лидия Александровна, жена Кумского. Она старше меня всего на восемь лет, ей тридцать два года. Хороша телом и душой. Добрая и справедливая женщина, почти всегда поддерживает разговор.
– А вот и наш долгожданный гость! – проголосил Андрей Парестонович.
– Ох, – произнёс Ильин Андреевич, ещё ниже опустив свои густые брови, и затем остроумно выразился, – явился не заметелился. Какой же он долгожданный?
Отставной офицер невзлюбил меня после второго приезда сюда. По какому поводу ко мне выросла неприязнь, сказать трудно. Угодить я ему никак не мог. Ильин Андреевич постоянно считает себя правым в своих разговорах и дискуссиях и сильно злится, если кто-то посмеет сказать своё мнение, отличающееся от его. Я знаю лишь единственный случай, когда Ильин Андреевич засомневался в своих словах. Казалось бы, нужно просто поддакивать такому человеку, но как я не пытался, как делали все остальные, он всё равно в большинстве случае раздражался на меня. Помнится, я усугубил его неприязнь ко мне: случайно задел бокал вина, который затем пролился на синие брюки и блестящие туфли Ильина Андреевича. Теперь, когда отставной офицер что-то начинает рассказывать, я просто предпочитаю молчать, но это тоже может раздражать его.