– Что это такое?
Фрэнни как-то удалось выбраться наружу. Мэлори съехала по боку машины и привалилась к нему, чувствуя сквозь юбку уже твердую от приближающихся ночных заморозков землю.
– Не знаю, – сказала она.
Может быть, если притвориться, что ничего этого нет, оно исчезнет. Так несправедливо, все это несправедливо: ссора с Тони; его роман; жуткая машина, которую он ей купил; чертова собака, которую он подарил Фрэнни вместо братика, сестрички или друзей; молчание Фрэнни всю дорогу от Лондона. Холод. Пустота в голове. И хуже всего – то, что она привезла их не куда-нибудь, а именно сюда. Сюда, неподалеку от того места, где она выросла и где похоронены ее родители. Но в квартире полно вещей Тони. Это его квартира, и она не может больше там оставаться. А в дом – в этот дом – можно уехать.
В хосписе пахло плесенью. Она хотела открыть окна, впустить свежий воздух, но был октябрь, и шел дождь. Конденсат стекал по стеклам, собирался лужицами на подоконниках. Она не хотела связываться с этим мертвым местом. Просто хотела со всем покончить. Неделю назад ей позвонили.
– Вы можете приехать, миссис Кэвендиш?
Ваша мать вас спрашивает.
– Уверены?
Мать лежала в постели, очень маленькая и белая, в ее дряхлой руке стояла капельница.
– Ты приехала. Мэри.
– Нет, мама, я Мэлори.
Никто ко мне не приходит. – Уголки глаз у нее были влажными, Мэлори не могла вспомнить, видела ли когда-нибудь, чтобы мать плакала. – Мэри. Ты была такая худющая. Подойди. Подойди ближе. Я обещала твоему отцу, что я… Ох…
Ее лицо исказилось от боли. Она казалась такой старой и беспомощной. Мэлори знала, что не такая она и старая, но рак ее состарил, гниль разрослась внутри, и теперь мать словно уменьшилась в размерах, как будто из нее уже высосали жизнь. Тонкая рука матери ухватилась за руку Мэлори. Голос у нее дребезжал.
– Возьми. Возьми это. – Она сунула в руку Мэлори пластиковый на ощупь прямоугольник вроде фотографии. – Я не могу тебе рассказать. Слишком поздно. Не могу, Гарри, не могу.
Она смотрела на Мэлори с застывшим лицом, на котором мешались стыд и обида. Ее ум был так затуманен морфином, что она говорила со своим покойным мужем.
Мэлори посмотрела на то, что мать вложила ей в руку. Фотография. Черно-белый снимок дома. Он выглядел знакомо, но Мэлори не понимала почему.