– Значит, запах… То есть вы дверь не вскрывали?
Пристав отрицательно покачал головой.
– Кто ещё проживал в квартире?
– Служанка его, – Дейтрих повернул голову к полицейскому, стоящему позади, но последний не понял, чего от него хочет пристав, и промолчал. Андрей Фёдорович раздражённо повернулся к начальнику сыскной полиции.
– Стало быть, служанка?
– Так точно, – по военной привычке ответил пристав.
– Может быть, при отъезде позабыли убрать мясо или иное блюдо, вот оно и тухнет на кухне?
Пристав промолчал. Никогда ранее ему не приходилось быть в роли полицейского. Он лишь прикусил губу.
– Ладно, – отвернулся ко входу в дом Филиппов, – пойдёмте и посмотрим, что там творится в квартире. Может быть, жильцы и правы, что подняли тревогу.
Начали подниматься по лестнице. Владимир Гаврилович поневоле отметил рисунок на перилах, напомнивший ему скрипичный ключ в нотной тетради дочери и цветок с шестью лепестками.
– Как прикажете, – согласился пристав.
Чем ближе к двери, тем устойчивее ощущался сладковатый трупный запах.
– Чувствуете? – почему-то шёпотом спросил Дейтрих.
Владимир Гаврилович кивнул в ответ. У него раздулись крылья носа, заиграли желваки.
– Кто открывать будет? – спросил он в никуда.
– Дворник, – пояснил Андрей Фёдорович.
Из-за спины последнего выглянул мужчина лет пятидесяти в чёрной фуражке с кокардой и в тёмном фартуке с большим карманом на груди. Он взглянул на начальника сыскной полиции, ища во взоре приказ на взлом двери.
Филиппов кивнул – мол, начинай.
Дворник возился недолго, минуту или две. Но время текло так медленно, что ожидание казалось вечностью, за которую можно прожить не одну жизнь.
Владимир Гаврилович дворника не подгонял, своё нетерпение старался держать под контролем. Пристав же, наоборот, переминался с ноги на ногу и тяжело сопел, но старался не выглядеть банальным служакой, о которых ходит много занимательных историй.
Наконец замок как-то металлически ойкнул, и дверь приоткрылась. Ломать её не пришлось, иначе досталось бы дворнику от хозяина.
Спёртый трупный запах вырвался на свободу. Филиппов приложил к носу платок и сощурился. Едкий дух щипал, не давая открыть глаза.
Андрей Фёдорович, будучи недавно уволенным со строевой службы, не хотел показывать гражданским штафиркам, что впервые сталкивается с такой ситуацией, и всего лишь скривил гримасу. Дышал через раз, то едва втягивая в себя воздух, то замирая, не производя ни звука.