– Значит, я дождусь завтра! – сквозь зубы процедил Томаш.
Дуясь в своей чванливости, он так задрал нос, будто хотел пробить им потолок – уж, больно комично вышло.
Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть какую-нибудь шутеечку в тему.
– Так как мой сын оказался оболганным, что было подтверждено Триликим, он имеет права на отсрочку в три месяца. Этим правом мы и воспользуемся! – тихо возразил отец.
– Но, Геб, все знают, что это пустые формальности! – взорвался стоящий рядом с Томашом белобородый дядька, до того момента с важным видом хранивший молчание. – За эти три месяца честь моего племянника сильно пострадает! Его с дерьмом съедят, Геб, из-за твоего оболтуса, который всё равно не способен удержать титул достойного при себе!
– Не вам решать, чего достоин мой сын! – вдруг с пугающим металлом в голосе отрезал отец.
Крайкосы еще больше взбледнули. Для финиша им оставалось потопать ножками на нас с отцом. Хотя затея с переносом поединка на три месяца мне, как и Крайкосам, не нравилась, почему просто нельзя было послать их в жопу? Суд-то я выиграл! Но я со своим уставом решил пока повременить, ещё успеется, в этом монастыре навести свои порядки.
– Я умею ждать! – махнул рукой Томаш. – Пусть будет три месяца. – И бледный трясущийся перст нацелился в меня. – Но я восстановлю справедливость и свою честь, убив тебя, жалкий Эрик!
– Успокой свои нервы, Томаш, – окончательно обнаглев от веры в себя, спокойно попросил я. – Не надо в меня тыкать своими кочепятками.
На миг мне показалось, что Томаш всё-таки бросится на меня, как склочная баба, с визгами, с попытками выцарапать мне глаза, но этого не последовало.
Отец устало вздохнул и холодно провозгласил:
– Господа Крайкосы, было честью принять вас у себя. Однако, так как вы явились без предупреждения и приглашения, комнаты для вас были не готовы. Вы можете воспользоваться любым постоялым двором. А завтра, надеюсь, уже будете дома, покинув наш город Верасити.
– Мы уедем сегодня! – зло прошипел белобородый дядюшка Томаша.
И семейство Крайкосов, вместе с оставшимися в живых свидетелями, шумно удалилось прочь из зала, безуспешно пытаясь сохранить остатки потерянного достоинства.
За ними, придерживая с двух сторон судью Триликого, ушли монахи.
Отец подошел ко мне и положил тяжеленую руку на плечо.
– Ты можешь уже убрать меч, сын мой, всем показывать свою силу – удел слабых или стражников и простолюдинов, нам это ни к чему. Самый опасный враг тот, кто ничем свою силу не выдаёт.