В самом конце парка за оградой показалась конюшня конноспортивного клуба, где неподвижно грелись на солнышке несколько разномастных лошадей с аккуратно подстриженными гривами и длинными, пушистыми, как метелки для уборки пыли, хвостами. У них тоже сегодня не было клиентов. Десятиградусный мороз, подгонявший немногочисленных пешеходов, видимо, нисколько не беспокоил выносливых лошадок – они наслаждались редкой возможностью побездельничать и тихо размышляли о своей лошадиной жизни, слегка подрагивая ресницами удлиненных «восточных» глаз.
Было около полудня, солнце стояло уже где-то за парком. Между оголенных черных стволов огромных деревьев едва заметно колыхались крошечные снежинки, загораясь на солнце песчинками золота.
За мостом через узенькую речушку со смешным названием Таракановка, служившую парку границей, пошла какая-то совсем дикая местность. Показались полуразрушенные дома со следами пожаров. Сквозь пустые оконные проемы видны были обгоревшие комнаты, где обвалившаяся во многих местах штукатурка обнажала допотопные деревянные перекрытия. Справа тянулось безликое производственное здание, на первом этаже которого неизвестно кто и зачем открыл довольно претенциозный ресторан, никому не нужный в этом простонародном микрорайоне.
Но Валерия спешила в куда более скромное заведение. Сразу за мостом она нырнула налево под грязную зеленую арку в узенький проулок, ведущий прямо к цели ее путешествия. Здесь ее тут же обступили такие же приземистые домишки – потрепанные, жалкие, но очень милые. Одно сильно разрушенное здание выглядело так, как будто только вчера пережило прямое попадание авиабомбы. Наконец, миновав неожиданно элегантный заводской корпус – стройный, симметричный, увенчанный маленькой изящной башенкой, – Валерия вышла на нужный ей перекресток.
Здесь, за перекрестком, внезапно открывалась совсем другая картина. Начиналось царство маленьких аккуратненьких особнячков, построенных военнопленными немцами после войны. Они дробили кирпичи разрушенных бомбежкой домов, лепили из получавшейся крошки блоки и создавали для ленинградцев свой маленький бюргерский рай: хорошенькие двухэтажные домики, как будто вышедшие из старинных немецких сказок, – розовые, желтые, фисташковые, терракотовые рождественские пряники. Но и этот когда-то очаровательный и вполне европейский квартал выглядел теперь запущенным и убогим: разноцветная краска пряничных домиков облупилась, каменные крылечки ушли в землю, а деревянные двери парадных растрескались и скособочились.