– То в княжьей воле. Как ён решит, так тому и быть, – рассудительно возразил колодник, закончив утверждением: – А князь у нас праведный.
– Дурень ты, дурень и есть, коли в правый суд по сю пору веруешь, – с сочувственным вздохом заметил Данила, сворачивая никчемную дискуссию. – Дондеже сиди. Князю вторый, што с тобой, потребен. В гридню ево привесть велено.
Не поняв, наверное, половины слов, Эрик всё же догадался, что речь идет о нем, и воодушевился. Вот и ладно. Глядишь, разберусь, наконец, что к чему. А то: князь, тиун, батоги… Глаза его уже привыкли к свету, и он увидел, как из освещённого отверстия в паре метров у него над головой спускается грубая деревянная лестница. Заодно мельком успел разглядеть соседа по узилищу, который оказался кряжистым курносым мужиком, на вид лет сорока, с всклокоченной бородой и давно нечёсаными волосами на голове. Одет он был в… Эрик понятия не имел, как это называется, но интуитивно окрестил просторную длинную рубаху и штаны из грубой толстой ткани, похожей на мешковину, рубищем. Колодник сидел на соломе, привалившись к бревенчатой стенке. Грязные босые ноги так комично торчали из деревянных оков, что Эрик едва сдержал улыбку.
– Вылазь, нашелец, – скомандовал сверху Данила.
– Ну, прощевай покедова, Ерик, – бодро напутствовал его неунывающий Козьма. – Авось и свидимся ищо.
Кивнув колоднику, он буркнул на прощание: «Все возможно…» и стал карабкаться по шаткой лестнице. Наверху его встретил дородный дядька, облик которого, пожалуй что, кого угодно заставил бы усомниться в собственной адекватности. Дядька сильно смахивал на Илью Муромца из знаменитой васнецовской троицы русских витязей в «Третьяковке».
Как будто с него и писали. Та же брутальная физиономия мужика зрелого возраста в сочетании с сурово-сосредоточенным взглядом и окладистой бородищей. Та же богатырская стать: при не шибко высоком росте широченные покатые плечи, могучие ручищи и бочкообразная грудь, плавно переходящая в объемистый живот. Та же и экипировка: на голове остроконечный шлем, тело покрыто кольчугой, доходящей до колен, на поясе болтаются ножны с длинным мечом. Словом, всё как полагается.
Не меньший сумбур в мысли Эрика внёс его собственный прикид, на который он только теперь удосужился обратить внимание – раньше как-то не до того было. Мама дорогая, это в какой же психушке меня так приодели? Красно-бело-синий комбез сменила безразмерная рубаха из грубой холстины, надетая прямо на голое тело, и такие же штаны – всё, точь-в-точь как у Козьмы. Правда, в отличие от последнего, какая-никакая обувка у Эрика имелась. На ногах красовалось нечто отдалённо напоминающее… мокасины. Ну, в общем, что-то, состряпанное из лоскута толстой кожи и перетянутое кожаными ремешками.