Поворот - страница 5

Шрифт
Интервал


от осколков крошечных, что резали меня, мучили,

а в тебе нашли себе так страшно-легко приют.

Нас не убившее сделало нас слабее

Нас не убившее сделало нас слабее:

мой брат совсем сник от ангины и от простуд,

а розы, что мы забыли, не поливали,

теперь, как ни взращивай, прежними не растут.


И нас не убившее сделало только злее,

циничнее, жестче, но с этим нам проще жить,

чем в пряничном домике довольными нам рассказанной,

заученной кем-то сказочной, наглой лжи.


Могли не дойти, могли сдаться, поддаться страшному —

снегам, чьим-то козням, да смерти, в конце концов,

но мы просто струсили, мой братец, мы просто струсили.

В окне, что напротив, мелькает твое лицо,


родное, усталое, серое и холодное.

Такое же, впрочем, как стало теперь мое.

Под страшным ударом упавший, но все же выживший,

как правило, вряд ли когда-то уже встает.

И он плюнул бы на все и ушел раньше

И он плюнул бы на все и ушел раньше, но розы, карнизы, Герда…

И до первого «нет» еще половина чертова лета,

которое дарит вместе с жарой томную негу и чудеса,

пальцы в шелковых волосах.


И он знал все заранее, знал же и не сбежал.

Между братским и сестринским трепетная межа,

отягчающая, как обстоятельства, любовью и лаской близость,