В воздухе повисла тишина.
– Ровно через неделю ты заказал памятник. Что ты написал на нем?
– «Я обязательно приду на твою премьеру. Только дождись».
Услышав это, я ощутил, как к горлу подкатил комок. Я соболезновал другу. Всей душой.
– Тогда же ты совершил свой самый геройский в жизни поступок, – произнес Диедарнис. – Что ты сделал?
– Нашел в себе силы убрать от виска пистолет, – ответил Глас. – Выбросил его в мусорку и записался на курсы актерского мастерства.
– И последний вопрос: что для тебя самое страшное в жизни?
– Когда твой ребенок тебе больше не улыбается…
Зал снова погрузился в тишину. И ни друзья, ни враги не осмелились ее нарушить. Более того, казалось, сам хозяин «подземелья» впервые за время испытания почувствовал то, что можно было бы назвать состраданием. Глядя на него, я понял, что, вопреки безумию и злобе, ему также были не чужды человеческие качества. Или хотя бы их крупицы.
– «Когда твой ребенок тебе больше не улыбается», – задумчиво повторил титан. Затем исчез и заново материализовался вблизи Белара-старшего. – Или когда отец понимает, что его сын – лишь жалкая пародия на него самого?
Мегалодон покосился на эльфа.
– Скажи Эрдамон, только честно, ибо от этого зависит твоя жизнь. Гордишься ли ты Фройлином? Считаешь ли его достойным преемником?
Как и Эстир, глава Небесного Доминиона болезненно вздрогнул, словно пропустил удар в уязвимое место.
– Нет, – после долгой паузы ответил он. Посмотрел на замершего в шоке сына и, недовольно поморщившись, понурил голову.
По правде говоря, в тот самый миг мне стало его жаль. Не седовласого урода, инициировавшего уничтожение более двухсот тысяч выживших, а его сына. Молодого паладина, выглядящего так, словно для него только что рухнул весь мир. Ведь отец озвучил то, чего в глубине души он так сильно боялся. Признал его недостойным.
– Жизнь взаймы, время в долг… – Диедарнис прошелся вокруг старика. – Приняв решение обзавестись потомком, ты навлек на себя проклятие Хроноса. Распрощался с бессмертием и с того самого дня ощущаешь, как драгоценные минуты стремительно от тебя ускользают. Ты боишься, что не успеешь. Превратишься в глубокого старца и подохнешь в маразме, понятия не имея о том, кто ты и где находишься. В связи с чем я хочу задать тебе последний вопрос: жалел ли ты об этом? О том, что уговорил жену зачать сына?