После него ушёл Крапет, весёлый, радостный мальчуган. Совсем молодой, только-только почувствовавший вкус жизни, сам не знаю почему, но он со мной дружил, он меня раздражало, а он видимо брал с меня пример. Бедный мальчик, не осознавая, превращается в жалкое подобие человека, как и я он ежедневно пил и кроме этого только дрался. Он был слабее и редко выходил победителем в собственных конфликтах, но я, как его верный друг и наставник, вступался за него и резко конфликт заканчивался в нашу пользу. Он мне нравился своей наивностью, невинной кровью, идущая в новый мир. Он спился, бесповоротно поддался влекущему плоду и в трезвом сознании найти его было проблематично и винит он в этом меня. Возможно он и прав.
«Мыч», только так я мог его называть стал пятым в этой уходительной акции. Хитрый змей, пользующийся мной, но всё равно был так близок мне. Его манера держаться в обществе манила меня, хитрый, скользкий, ловкий змей, опоясывающий твоё доверие, пока не настанет нужный момент для того, чтобы сжать, сдавить и проглотить. Тогда я жалел о нём больше всего, но сейчас всё иначе. Тогда для меня, он доверил мне важную работу и я не вправе его подвести, но конечно же подвёл. А сейчас, он позвал именно меня, потому что я болван и даже если меня поймают, ему ничего не будет, ведь для меня сесть это норма и я бы даже не связал наше дело со своей отсидкой. Гадкий червяк, единственный который был не достоин даже такого придурка, как я. А не наоборот.
Саргон был последним моим лучшим другом, после него ушли все остальные, кого еле поворачивается язык назвать другом. Сарга был славный мужик. Темноволос, с большими карими глазами, добрейшим лицом и милейшей улыбкой. Одевался по стилю, но не слишком, любил литературу и живопись, но сам ни к Перу, ни к кисти не притрагивался, хотя очень этого хотел, но боялся начать, даже с поддержкой своих друзей. Всех кроме меня. Я никогда не способствовал его тяге к творчеству. Для меня это было глупой мыслью. «Зачем? Кому это нужно», думал я. Наверное из-за этого в конце концов и он прекратил со мной связи. Ему было плевать, что я с кем то дерусь, а с ним я не дрался, он всегда выходил из конфликта неведомыми мне способами.
Он даже не любил пить, он просто разговаривал со мной, будто ему нравился контраст его красноречивого, литературного изъявления и моего вульгарного жаргона и дефицита слов с руганью через пол слова. Его уход стал начало конца меня, как зверя.