Разлуку на миг кляня,
Испепеляешь глаз огнём,
Цветом щёк выдавая себя.
Ты меня любишь, но я не такой…
Лишаю тебя ночью сна…
Ради тебя я буду другой,
Ведь ты у меня одна!
Домой
«Я влюбилась в этот воздух,
По утрам ходить пешком,
В эту свежесть, в эту гордость», –
Признаюсь себе тайком.
Помню путь я свой до школы,
Солнышка лучи,
Снег хрустальный на дорогах,
Звёздный хром в ночи,
Ветерок игривый, лёгкий
Иль метель, пургу,
Дым от труб котельной блёклый,
Будней кутерьму.
Память тихо замирает:
«Город мой родной».
Каждый раз я так скучаю
И хочу домой.
* * *
Мне как-то странно повезло родиться
В моей Москве, в нашей столице.
Хотя должна услышать мой первый крик
Станица донская иль таёжный тупик.
Но я любил гулять по старому Арбату,
Он был другим, более живым, когда-то.
Теперь он роскошью, помпезностью разжился,
И многим милой окуджавостью забылся.
Я по Москве шагал, как по квартире,
И верил, что она – лучший город в мире!
Сотни улиц ногами своими исходил,
Любил, открывал, терял, находил…
Сюрприз судьбы – я покинул столицу,
Забыты адреса и дорогие лица…
Я возвращаюсь, но более чужой,
Хотя, как блудный сын, спешу домой.
Меняется воздух и говор московский,
Но свет незыблем звёзд кремлёвских
И где бы ни был, и пока я дышу и живой,
Ты – Город мне, как семья, родной.
Живой звук гитары
Дождь касался губ его медленно, бойко,
Накрывал плащом его плечи нежно.
Тот вдыхал мокрый воздух стойко,
Тот держался, как мог – как стержень.
Этот парень с глазами синющими,
Переполненный грустью, печалью,
Был с гитарой, в руках его бьющейся.
Он не пел. Он играл отчаянно.
И прогоркли уж струны гитарные,
Повидавшие снег, бурю, град…
Под дождём звуки вошкались рваные,
И дрожал уже сам музыкант,
Но играл, утонув в своей музыке –
Он делился искусством своим.
И не мёртво звучали все ноты те,
Звук гитары казался живым!
* * *
Звук гитары слышен в переходе,
Кто-то напротив встаёт,
Но больше мимо все проходят,
Куда-то спешит наш народ.
А он мелодию известную выводит
И без микрофона тихо поёт,
Голос не поставлен, природный,
Но, может, не пришёл его черёд.
И мелочь, брошенная в шляпу,
От переизбытка совсем не звенит,
И в песню вдруг слово вставил,
И зарделся, будто стоит у доски.
Он не смешон, он всё-таки пленителен,
И душа его, пока ещё чиста,
Он в искусстве своём убедителен,
И пусть судьба пока будет проста.
Слово
Словом, как лезвием, душу вспороли: