Из аптеки знакомо пахнуло смесью лекарств. На спинке стула висел брошенный мужем халат. Анну шатнуло, она прислонилась плечом к стене. Всего полтора месяца, как они покинули дом. Каких-то полтора месяца, а как будто целая жизнь прошла. Вот сюда, в эту светлую комнату с запахом лекарств, приносила мужу обед. Здесь, на этом стуле, сидел маленький Илья и с серьёзным лицом выдавал покупателям лекарства. В этот халат путался Лёва, воображая, что он провизор, как и отец.
– Анна, ты где? – сдавленный шёпот.
Сестра Ривки, Лида Аксельрод, толкает жену провизора в бок, приводит в чувство.
– Там немцы уже по улице шастают, а ты застыла. Бери скорее лекарства!
Анна вздрагивает. Действительно, тут так опасно, а она слёзы льёт. Услышат нынешние обитатели дома или кто-то из полицаев заметит, что замок открыт, поинтересуется. И пропало всё. Надо быстрее.
Анна опустилась на колени за кассой, распахнула заветный шкафчик. Так, самая большая бутылка из тёмного стекла. Вот она. Всё на месте. Дрожащие пальцы сомкнулись на горлышке.
– Быстрее.
– Уже бегу! – Анна сунула бутылку за пазуху, вытерла рукавом слёзы и заторопилась к двери.
* * *
Вечер. В заполненной людьми комнате негромкие голоса. Семья сапожника забилась в угол, с ужасом смотрят на Залманзонов. Яков с Абрамом сидят за столом.
– Ты точно решил?
– Да, Яков. Лучше так, чем в яму.
– А в лес?
– В какой лес? Кто нас там ждёт?
Помолчали.
– Прости, если что не так было, – сказал Абрам. – Вот, возьми. Сегодня дали, а нам уже не надо.
Он протянул Якову самое дорогое. Несколько ломтей хлеба.
– Спасибо, – сапожник сжал зубы так, что заходили желваки.
– Если есть что-нибудь там, то встретимся, – попытался улыбнуться Абрам. – Гаси свет. И помолись за нас.
Абрам прикоснулся огрубевшими кончиками пальцев к лежащей на столе скрипке. Хотел на прощание взять её в руки, провести смычком по струнам. Но побоялся, что потом не хватит духа. И решительно оттолкнул в сторону жалко тренькнувший инструмент.
* * *
Абрам достал бутылку тёмного стекла, разлил по кружкам, добавил воды. Вздохнул и первым опрокинул в себя получившуюся жидкость. Протянул кружку жене.
Старшие дети выпили молча. Миша захныкал, отворачиваясь, не хотел пить. Мать, сдерживая слёзы, уговаривала его. Наконец Миша сдался, сделал большой глоток, снова захныкал.