5 августа, вс.
6 августа, пн.
7 августа, вт. (День Быка)[9]
8 августа, ср. (Первый день осени по лунному календарю)
9 августа, чт.
10 августа, пт.
11 августа, сб.
12 августа, вс.
13 августа, пн.
14 августа, вт.
15 августа, ср. (Годовщина окончания Второй мировой войны)
16 августа, чт.
17 августа, пт.
18 августа, сб.
19 августа, вс.
Когда звуки, издаваемые Гоги и девушкой, стали громче и бодрее, словно они соревновались друг с другом, по ноге, которую Джек все так же держал на весу, прошла дрожь. Нога подергивалась и, как показалось Джеку, стала тяжелее. При этом девушка ни разу не попыталась высвободить щиколотку из его пальцев. Булка сохраняла горько-сладкий вкус, он жевал, крошки прилипали к губам.
Через какое-то время Джек больше не верил, что нечто, свисающее из его правой руки, – это женская нога. Он пристально вглядывался, стараясь в тусклом свете прикроватной лампы рассмотреть ступню. Красный лак на ногтях немного облупился, ноготь на мизинце наполовину врос в палец и приобрел от этого какую-то невразумительную форму. Мозоль от постоянного ношения туфель на каблуках шероховато скреблась о средний палец Джека.
Ему показалось, что Гоги встал, и в следующую секунду сильная рука похлопала его по плечу.
– Уже все.
Джек отпустил ногу.
Гоги резво натянул брюки и, перекинув гавайскую рубашку через плечо, двинулся к двери.
– Ну спасибо. Я пошел. Ты уж с ней дальше сам разберись, ладно? – бросил он на ходу.
Джек услышал, как с характерным звуком захлопнулась дверь.
Глядя на распростертую на полу девушку, он запихнул в пересохший рот последний кусочек булки и долго пережевывал. Потом потрогал мыском ноги белую ляжку, но девушка не шелохнулась, лежала как мертвая. Джек уселся по-турецки между ее раскинутых ног. Убийственная бессмысленность происходящего затопила его целиком, нахлынув, точно вода из лопнувшей трубы. Гоги попросил его дальше разобраться. Вечно этот придурок выбирает какие-то дебильные слова.
Он наклонился, почти коснулся лицом плоти девушки. Чрезмерная вежливость. Девушка могла притворяться мертвой сколько угодно, однако ее живот поднимался и опускался в такт здоровому дыханью, пока будильник Джека отмерял время, издавая свой чудовищный, пошлый звук.
«И вот уже ноги его страстно обхватили скользкое акулье тело, прильнули к нему, точно пара пиявок, а руки сплелись с плавниками в любовной горячке; два тела, опутанных сине-зеленой морскою травой, слились воедино…»