– Охраняете исключительную ценность? – спрашивает Лотта, улыбаясь.
– Мою самую главную ценность, – отвечает он. – Папку с нотами.
– А это что? – Она дотронулась до скомканной бумажки, торчащей вместе с другими из кармана его пиджака.
– Если эта кипа сойдет вашему шоферу за чаевые, их сначала придется разгладить, чтобы тот хотя бы взглянул на них.
Он ловит ее взгляд со смущенной улыбкой.
– Это наброски. Я не умею по-другому. Как только в голову приходит мелодия, я должен ее записать.
Позже она поймет, что ей следовало бы отнестись к этим словам как к предупреждению. Но пока она даже не подозревает, что каждая клеточка этого человека пропитана музыкой и что особенности характера этого незнакомца будут иметь для нее значение.
– Ну что же, следуйте за мной, – говорит она.
Подойдя к пристани, он недоверчиво смотрит на озеро.
– Полная идиллия. Но никакого дома не видно.
Смеясь, она забирается в лодку.
– Вас не затруднит сесть в эту колымагу? Это, вообще-то, наш транспорт.
Увидев его испуганный взгляд, она начинает раскачивать лодку, чтобы подразнить.
– Вы серьезно? – спрашивает он.
Продолжая подтрунивать, Лотта замечает нервное подергивание его верхней губы. Кроме голоса, самое привлекательное в нем – губы. Выдающийся вперед подбородок уравновешивает пропорции, и полные губы не кажутся такими женственными.
Она кивает.
– Сдается мне, вы хотели бы попробовать добраться через лес?
– Да я даже не знаю, – бормочет он.
Он осторожно ставит в лодку одну ногу. От нерешительного движения шлюпка начинает качаться.
– Боитесь? – спрашивает она, моргая густо накрашенными ресницами.
Не удостоив ответом, он протягивает ей нотную папку, чтобы найти равновесие. Наконец ему удается занять место напротив. По его выжидательному взгляду становится понятно, что этот завидный кавалер даже и не собирается взяться за весла. Он правда думает, что она его служанка? До сих пор ни волевой подбородок, ни короткие волосы не мешали мужчинам разглядеть в ней женщину. Она никогда не тешила себя иллюзией, что красива. Но даже мать видела в ней особенный свет, который мог превратить мужчин в мотыльков.
– Они всегда будут любить тебя, – прошептала она однажды.
Лотте нравилась эта мысль. Из того немногого, что имеешь, надо выжать все, что можно.
Руки наливаются свинцом, когда она берется за весла, но в голове и мысли нет показать это. Только тот, кто знает ее хорошо, заметил бы, что она говорит меньше обычного, чтобы не перехватывало дыхание. Но если уж она изо всех сил гребет, он мог бы и поговорить. Лотту раздражает спокойствие, с каким он переносит молчание, ее это все больше нервирует. Звуки издают только весла и утки, которые с громким кряканьем и хлопаньем крыльев жалуются, что им приходится оплывать лодку. Скоро Лотте надоедает молчание и она, слегка задыхаясь, принимается тараторить. Лотта рассказывает гостю, какие добрые эти Кайзеры, какие чудесные их трое детей и как прекрасно в их доме.