Красные полосы от топившейся грубки трепещут на полу; пришло время сказки.
Днем, как известно, сказки сказывать нельзя, а то сорока на хвосте унесет и забудешь. Поэтому днем упросить отца рассказать сказку не возможно, и все таки вредная птица эта много уперла их на своем длинном, иссиня- черном хвосте.
«Как я маленький любил сказки, готов был слушать до утра».– говорит отец- « А потом понял что ни чего этого на самом деле не было, и перестал любить».
Вечером он тоже не сидит без дела; то надо подшить пимы, у которых подошва стала тонка как блин. Это надо наготовить дратвы, натереть ее гудроном и хозяйственным мылом, что бы стала крепкой и скользкой; вырезать из старого валенка заготовки подошв; а тогда уж садиться и подшивать с помощью самодельного крючка с деревянной ручкой.
То обдирает ондатру, попавшуюся сдуру в «мордушку», натягивает на пяльцы шкурку. А то и, пользуясь тем, что зимой все равно много свободного времени, затеет вязать новую «морду». Занесет в дом пук таловых прутьев, разложится у печки, на полу и спокойно работает.
Снасть эта используется для зимней рыбалки, и делается из тонких и гибких таловых прутьев. Глупая рыба, попав в «мордушку» через широкий вход, тычется носом в прутья, ходит по кругу, не находя выхода.
Вязание «мордушки» процесс длительный, не на один зимний вечер. Из открытой дверцы печки пышет жар; на полу кавардак: начатая морда, тальник, отожженная проволока, щипцы, ножи. За окнами, задернутыми простыми белыми занавесками, черная, непроглядная, зимняя ночь; морозец знатный, на стекле ледяные узоры; а в доме тепло, уютно. Прикладываю палец к стеклу, протаивает дырка в холодных, белых листьях и цветах. Глядеть в черноту ночи немного страшновато.
«Ну, так вот . Жил был Борушка. Поехал раз Борушка лисищьи ямы смотреть. Приехал, глядит, а в яму попался один только заяц. Не стал ево Борушка доставать, повернул коня и поехал обратно. От, на другой день опять собрался лисищьи ямы смотреть …». – Неторопливо завязывается сюжет очередной сказки; скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. А руки отца тем временем, так же неторопливо, делают свое дело. Это руки труженика-морщинистые, с сильными пальцами, с затвердевшими навечно мозолями. Вот он острым ножом срезает концы тальника ровно до середины, до коричневой сердцевины. Открывает дверцу печурки и нагревает эти срезанные концы, чтобы стали мягкими, не ломались при сгибании. Неторопливо но споро накладывает прутья на рамку и плотно обгибает. Вот прутья, плотно установленные по всем четырем сторонам рамки, перевязывает мягкой, предварительно отожженной, проволокой. Работа так же требующая аккуратности и сноровки. Теперь следует вырезать талины через одну и делать следующую перевязь. Постепенно вырисовывается конус детыша.