Но не наследи, иначе судьба твоя – чёрный список,
И двери, однажды, герметично закрыты,
Станут стальными, в системе быта – протянешь руку к системе сбыта, по мнению многих совсем забытым быть – лучший выход, поступок – фикция, проступок – пропуск к отбросам истины,
Отбросить мнение – есть вспышка, прения, и сбит прицел в лице окружения,
Холост выстрел, что в шуме призван выстоять, но вмиг, растворится птицами, покидающими город —
это признак, нас масса – призрак, безликих сколько? Заполнен холст,
Сюрреализм. Или, быть может, абстрактный слоган,
Бетонный голос – завывающий свист необъятной, зов с самых разных высот,
Самых разных низов, мы нанизаны – сваи, незыблемо связаны цепью, несём своё знамя сквозь копоть и лёд,
Так, каждый раз, замыкается год,
Так становится толще, растёт переплёт,
Так, каждый раз, закрывая глаза – гаснет глава, абзац, строка,
Только дыхание – ввода курсор и сердцебиение – мысли,
Тело валится с ног, время вторит усталости, только сознание выстоит.
***
Город тает, планы обрастают плотью,
В тепле грядущем теплится одно – он из нас выходит,
Прямо из-под шага ног, но твердь не пошатнулась,
Ведь, что незыблемо останется стоять сколь угодно стуж,
Настанет жуть от перемены переменных, иль станет стыть по жилам алая струна…
Не то есть суть она, увы, не в этом,
Вся суть в тепле грядущего тепла.
Оно не здесь и не вокруг, не рядом.
Пусть захлебнётся местность в собственной среде.
Выходит. Тает. Исчезает.
Сольётся скоро с горизонтом на холсте.
В единой, незабвенной, блеклой… Неповторимой, тусклой, серой мгле.
***
Сутки, часы, минуты мои, скучны для прочих, и нудны, впрочем, и мне они не нужны уже,
Убежать теперь от себя и в степь, но прочно в стенах и слеза назрела,
Назад смотрю, там остыло время, застыло бремя, что сам придумал,
засыпан тоннами предрассудков в огромной колбе или сосуде, в гробу, в грозу ли, или же в бурю, неслышно струн уже на ветру, и бреду в пустую, в бреду проступков, отстал от сути и от рассудка, вокруг лишь тени знакомой смуты, плюс лени комплекс, в плену отшельник, желающий хоть что-то сделать, завис в системе, но крик истошно кряхтит вопреки, мол…
Встань. Иди! Ведь взаперти? Подожди сутки-другие, подумай, на счету часы и минуты – скучны так, что до тошноты и нудно свербит однотипный мотив,
Метроном разбивает желание жить, превращая круги на воде в пустыри, умерщвляя человека в тени, отражая в зеркалах механизм на высоких скоростях, что неистово мчит по путям мимо прочих, сдавливая ночи в зубах, так,