– Бабушка Чучи, а расскажи, как ты влюбилась в своего мужа?
– Давай, милый, присядем под нашим дубом. Прежде достанем и поломаем нашу лепешку, помакаем ее в мацони. Глядишь, что и припомню. Давно все это было, так давно, что жуть берет. Только рядом с диди чкони я чувствую себя снова молоденькой девочкой, и рядом с ним силы черпаю.
Так и сделали. Солнце поднялось в зенит, они шли проведать свою корову, которая брела в жаркий полдень на водопой к чистой горной речке Техури. Маленький Лаврентий купался, корова тоже резвилась, а Чучи ждала их, грея кости на солнышке.
Как только они присели на шелковую траву, налетел легкий ветерок, дуб ожил, листва зашумела, великан разговорился, словно радуясь тому, что его посетили путники. Домик Чучи стоял на отшибе, прятался между двух скал, так что до самого селения нужно было пройти примерно с километр по узкой тропинке. Зато у Чучи был самый сладкий и сочный виноград, необыкновенный сад, состоящий из персиков, яблок, абрикосов, хурмы, бушмалы, мандаринов и лимонов. Этот сад – детище покойного ее мужа Лаврентия. Он и построил специально дом в таком месте, чтобы снимать хорошие урожаи.
Как только дуб зашумел, глаза Чучи прояснились, на мгновение Лавруше даже показалось, что она прозрела.
– Чучи, ты видишь? – спросил мальчик, гладя сухую жилистую руку.
– Вижу, сынок! Я вижу глазами души, а они видят гораздо больше.
Внук откусил свежую ароматную лепешку, которую утром испекла на огне Чучи, и стал представлять себе, где находятся глаза души. "Наверное, они где-то в сердце", – размышлял ребенок.
– Сейчас вот мне дуб нашептал, и я вспомнила. Ведь именно здесь мы познакомились с твоим дедом Лаврентием, в честь которого тебя и назвали.
– Чучи, как это было?
– А так.
И пережевывая беззубым ртом лепешку, она начала рассказывать. Чучи посадила маленький побег персика, когда ей было всего десять лет. Он превратился в высокое дерево, которое каждую весну утопало в розовом облаке цветов, благоухало, привлекая пчел. Но ни разу не принесло ни одного плода. Лаврентий на тот момент был молодым, постарше Чучи всего на один год, но уже очень уважаемым. Его дед Элизбар передал ему важные секреты по обрезке и привитию садовых деревьев. Теперь молодого парня приглашали нарасхват по осени и весне. У самого Лаврентия не росло у дома ни одного деревца, как и положено: сапожник остался без сапог. Всего себя он отдавал людям. Жил совершенно один, дед его скончался, а родные мать и отец ушли на тот свет от непонятной хвори, друг за другом. Поговаривали, что их изурочили на свадьбе.