* * *
В отделении оформили задержание, забрали на экспертизу куртку, сделали фото синяка на груди. Отвели в туалет – пописать в баночку для анализов. Под опись приняли кошелек и телефон. Глеб послушно выполнял требования полицейского. Так было проще. Он после убийства еще был в шоке и думать самостоятельно не хотелось.
Когда все процедуры закончили, дежурный запер нового задержанного в обезьянник.
Наедине с собой Глеб начал приходить в себя. Огляделся.
Камера КПЗ оказалась крошечной комнатушкой, в которой переднюю стену заменяла решетка. Размером – метр на метр, вряд ли больше. Вдоль задней стены шла широкая жесткая скамья.
В помещении попахивало грязными носками и перегаром.
За стеной, в такой же комнатушке, храпели двое пьяных. В камере по другую сторону сидел старик в очень грязной рваной одежде, с синяком на половину лица.
На ближайшие часы эта камера станет пристанищем Глеба.
«Ночь не задалась», – вздохнул он.
«А вдруг реально посадят?» – пугливо выглянула мысль.
«Да не. Не должны», – передернул плечами.
Поерзал в поисках удобной позы и задремал сидя.
Мешал голод. Он собирался поужинать у Насти, но до нее так и не дошел. А сейчас уже почти ночь.
Помучившись в неудобной позе с полчаса, Глеб улегся на скамью, поджал ноги, чтобы поместиться на ней, и заснул. Усталость и переживания взяли свое.
А ведь всего несколько часов назад у него была обычная спокойная жизнь… Может, и не совсем обычная, и не самая спокойная, но без поножовщины в подъездах.
Я – олень.
Если я опускаю морду, вижу свои тонкие жилистые ноги с копытами. Если качаю головой, чувствую тяжесть рогов. Если поворачиваюсь – вижу круп и короткий пушистый хвост. А еще я могу облизать себе нос.
Какого хрена?
Я же хотел стать тигром.
Но я – олень…
Быть оленем не так уж плохо. Можно гулять по лесу и щипать траву. Можно быстро, очень быстро, бегать. Можно раз в году поучаствовать в соревновании за право жениться. Если хватит сил и упорства – получится собрать целый гарем. Ненадолго, правда, но может это и к лучшему.
Жить оленем не так уж плохо. Есть только один крупный минус у такой жизни – ни один олень в природе не умирает от старости, дома, в постели, в окружении любящих внуков. Оленя рано или поздно кто-нибудь сожрет.
И прямо сейчас кто-то хочет сожрать меня. А быть сожранным – это больно. Особенно если заживо. Я знаю.